Том 5. Мощеные реки

Пожарив на прутиках мясо и выпив чаю, мы лезем в мешки. Ветер немного улегся. Видно внизу подсиненную долину. Видно на красном закате дымный синий чум Ключевской сопки.

Вниз от лагеря стелется лес ольхи. Если еще на один уступ приподняться над лагерем, увидишь горы камней, когда-то извергнутых Шивелучем, увидишь черные монументы застывшей лавы. А там, где кратер, — метель.

Метель и дым. Вулканологи, может быть, могли бы сделать свои работы, но о снимках и думать нечего. Пятый день метель, пятую свечу привязываем к палке и ставим в палатке. Смутно верится, что где-то есть города, дороги с машинами, баня, книги, очередь у кино.

Нам нужен один день, чтобы забраться в кратер Шивелуча. Вечером разглядываем найденную Мишей вулканическую бомбу. Камень, похожий на спекшийся уголь. Внизу под нашей палаткой разлит огонь, который наверху застывает вот такими черными бомбами. Огонь под нами, а в палатке собачий холод.

* * *

Ура! — синее небо, мороз. Идем в кратер. Пять часов идем кверху: то снег выше пояса, то надо прыгать с камня на камень, то идем по узкому гребню камней, как циркачи по канату. И все вверх, вверх.

Ольховая палка помогает одолевать рискованные места — потоки воды успели промыть в вулканической массе глубокие обрывистые ущелья. За белыми валунами величиною с дом прячемся от ветра, чтобы чуть-чуть отдышаться. Трудно поверить, но эти камни снарядами вылетали из кратера и падали сюда с большой высоты. Мише тяжелее всех с коробом склянок. Временами одна Мишина шапка плывет над снегом.

Первый признак кратера: на застывшей извергнутой массе желтеют проталины, сипит струйка пара. Обрывы развороченных взрывом гор, хаос камней. Легко поддаться ощущению: идешь по Луне. Кратер… Мы как-то незаметно вошли в углубление с поперечником в полтора километра. Взрывом вырвало край в этой неправильной формы чаще. И все извергнутое неслось вниз через эту щербину. Мы в нее как раз и вошли.

Осторожно идем теперь по горячей «пробке», заткнувшей горловину Шивелуча. «Пробка» состоит из обломков скал, песка, легких белых камней. В кратере стоят клубы пара, горячее нутро вулкана жжет ноги, зернистый песок кое-где покрыт желтовато-зеленой корочкой серы. Кругом очаги газа и пара. Вулканологи называют их фумаролами. В середине кратера они почему-то спокойны, а из стенки гудит такая струя, что кажется: ракета хвостом кверху увязла в земле. Вот сразу три «ракеты» хлещут газом и паром. Гул — не слышно, что говорит сосед. Теряем друг друга в ядовитой завесе. По всем правилам нужен противогаз — в белых облаках перемешались вода, углекислый газ, серная и соляная кислоты. Но в противогазе неудобно работать. Вулканологи обходятся повязкой, смоченной в растворе соды. Николай с Мишей, кажется, совсем уже легкомысленно лезут со склянками в самое дымное место, даже и без повязок. Ставят «под мышку» Шивелучу длинный стеклянный градусник, берут пробы газа.

Даже на сравнительно чистом месте щиплет лицо, щекочет в горле, в голове появляется странная тяжесть. На металле фотоаппаратов, на объективах появляются капли мелкой росы.

Мне уже говорили об этой росе — на складе у вулканологов лежит целая куча съеденных газом фотографических аппаратов. Спрятать, что ли, за пазуху?.. Странное состояние: ногам жарко, местами прямо стоять нельзя на песке, а спина мерзнет от морозного ветра. Прячемся в песчаной лощинке, снимаем мешки. Конечно, смешно думать тут о костре. Копнули ногой.

Поставили в углубление котелок снега — через четыре минуты готов кипяток.

— Ну, как температура у Старика? Не лихорадит?

Миша собирает склянки, резиновые шланги, чихает и отпускает Шивелучу пару неласковых слов.

У нас под ногами температура газа сто двадцать градусов. Чуть выше, где стоит гул, — семьсот градусов. И тут же рядом, между фумаролами, островки желтого льда, кристаллы ледяных белых цветов, похожие на птичьи перья, все та же хрустящая зеленоватая корочка серы.

Горячий ручей брызжет из валунов. Поднимаемся выше по каменному хаосу. Два кипящих озера, и тут же рядом озеро холодной воды. В разрыве паров видны бурые стенки кратера.

Лестно вспомнить, что все это называется «пастью дьявола», но нам ничто не грозит, разве что ногу вывихнешь на этой каменной «пробке». Вулкан теперь долго будет собирать силы, может быть, несколько лет, чтобы снова рвануть.

Впрочем, вулкан подобен сердитой собаке — никогда не знаешь, что у него на уме. Мы рискуем, пожалуй, отравиться газами, если не будем благоразумны — щекотка в горле, и начинают слезиться глаза.

— Миша, ну как штаны?

— Все в прядке, ни одной дырки.

Пока мы, согнувшись от ветра, едим разогретую на вулкане баранину и пока Миша и Николай делают пометки в полевых дневниках, задаю полушутливый вопрос: «А что мы с него, с вулкана, имеем?»

— Пока что ни шерсти, ни молока…