Том 5

Человек средних лет, приземистый и с вдумчивым лицом, с жезлом в руке и головным убором из перьев, показывающими, что он наследник трона и верховный жрец Амона, взошел на ступени. Смит сразу узнал его. Это был Кхемуас, сын Рамсеса Великого, могущественный волшебник, кто добровольно, при помощи волшебства, вознесся с земли, прежде чем настало время ему взойти на трон.

— Я имею мудрость и хочу ответить: близится время, когда в стране Смерти, которая есть Жизнь, в стране, которую мы зовем Аментет, нам дано будет принести все наши жалобы и обиды Тем, Которые судят. О, тогда все мы будем отомщены. В эту ночь, когда нам дано принять свой прежний образ, мы также имеем власть отомстить или, вернее, творить правый суд. Но время наше кратко, а нам многое предстоит сказать и сделать, прежде чем встанет Ра и мы разойдемся по своим местам. А потому, не лучше ли оставить грешников погрязать в грехах их до того часа, когда мы встретимся с ними лицом к лицу в день суда?

Смит, с величайшим вниманием и понятным волнением слушавший каждое слово Кхемуаса, вздохнул свободнее, возблагодарив небо за то, что у воскресших фараонов в эту ночь так много дел. Однако, из предосторожности, вынул из кармана ящичек, в котором хранилась высохшая рука Ma-Ми, и отодвинул его от себя как можно дальше. Это было чрезвычайно неблагоразумно с его стороны. Стукнул ли ящичек о стенку тайника или же само прикосновение к этой реликвии вовлекло его в психическое соприкосновение с духами — как бы то ни было, он заметил, что взор грозного волшебника устремился на него и что ему не скрыться от этого всепроникающего взора, как не скрыться кости в нашем теле от рентгеновских лучей.

— Однако, — холодно продолжал Кхемуас, — я заметил, что в этой зале прячется и подслушивает нас один из гнуснейших воров и осквернителей могил. Я вижу, как он сидит под одной из погребальных лодок и возле него — рука одной из наших цариц, похищенная им из ее гробницы в Фивах.

Все царицы взволновались (Смит видел, как Ma-Ми подняла вверх обе руки), а фараоны, указывая на него пальцами, воскликнули грозно:

— Пусть предстанет на суд!

Кхемуас поднял руку и, указывая на ладью, в которой спрятался Смит, молвил:

— Приблизься, негодный, и принеси с собой украденное!

Смит всегда был робок и застенчив. В детстве он не знал страшнее сна, чем когда его тащат в суд и судят за какое-то неведомое преступление. А тут его будут судить все цари и царицы древнего Египта, с Менесом в роли главного Судьи и волшебником Кхемуасом в роли прокурора. Не мудрено, что он был бы рад провалиться сквозь землю. Он прилагал все усилия, чтобы усидеть на месте. Но, увы! Неведомая сила сперва заставила его протянуть руку и поднять портсигар, затем выбраться из укромного убежища и погнала к ступенькам, на которых стоял Менес.

Привидения расступились, чтобы пропустить его, глядя на него враждебными и изумленными глазами. Все они были очень величественны; тысячелетия, пронесшиеся над их головами, нисколько не умалили их величия! Ни в чьем взоре он не прочел участия, кроме взгляда маленькой принцессы, державшейся за руку матери. Когда Смит проходил мимо нее, она шепнула:

— Негодный боится. Мужайся, негодный!

Смит понял, и гордость пришла к нему на помощь. Неужели же он, человек двадцатого века и джентльмен, спасует перед этими призраками древнего Египта? Повернувшись к девочке, он улыбнулся ей, затем выпрямился во весь рост и спокойно пошел дальше. Здесь будет уместно заметить, что Смит был высок ростом, сравнительно молод и очень красив собой: стройный и тонкий, с темными ласковыми глазами и небольшой черной бородкой.

— Какой красивый этот вор! — шепнула одна царица другой.

— Да, даже странно, что человек с таким благородным лицом находит удовольствие в осквернении могил и похищении даров умерших.

Слова эти невольно заставили Смита призадуматься. Этот вопрос никогда не представлялся ему в таком свете.

Он дошел до места, где стояла Ma-Ми рядом со своим чернобородым супругом. На левой руке Смита было золотое кольцо с изображением бога Бэса, на груди — ящичек с рукой мумии.

Он повернул голову, и глаза его встретились с глазами Ма-Ми. Она вздрогнула всем телом — увидела свое кольцо на его руке.

— Вам нездоровится, ваше величество? — осведомился фараон.

— Нет, ничего. Но скажите, этот житель земли вам никого не напоминает?

— Да, напоминает. Он похож, и даже очень сильно, на того проклятого скульптора, из-за которого мы с вами поссорились.

— Вы говорите о придворном художнике Гору, творце изображения, похороненного вместе со мной, о том, которого вы послали высечь вашу статую в пустыню Куш, где он умер от лихорадки… или, может быть, от яда?

— Да, да, Гору, именно Гору. Да возьмет его Сет и никогда не отпустит!

Смит прошел мимо и не услышал продолжения. Он стоял теперь перед почтенным старцем Менесом. Инстинкт подсказал ему, что нужно поклониться фараону, — тот ответил поклоном. Затем Смит повернулся и отдал поклон всей царственной компании, и они также ответили ему поклоном, холодным, но учтивым.