Том 5

— Я поговорю с ним. У нас, наверное, найдется кое-что общее. А теперь позвольте объяснить вашему величеству…

— Нет, пожалуйста, не теперь. Разрешите познакомить вас с моей женой.

— С вашей женой? С которой? У вас их было много, и ваше величество оставили после себя многочисленное потомство, их здесь несколько сотен. А я… Вот моя супруга, Нефертити. Позвольте вам представить, это единственная моя жена.

— Да, я слышал. Ваше величество, по-видимому, были слабого здоровья. Разумеется, при таких обстоятельствах… О, пожалуйста, не обижайтесь. Нефертари, любовь моя, — ах, простите, Астнеферт — Нефертари ушла побеседовать… со своими детьми — позволь тебя представить твоей предшественнице, царице Нефертити. Она очень интересуется многоженством. Объясни ей, что для женщины это вовсе не так плохо. Ну, до свидания. Мне еще надо побеседовать со своим дедом, Рамсесом I. Когда я был маленьким мальчиком, он был очень добр ко мне.

В это мгновение Смит утратил всякий интерес к странному разговору, так как неожиданно увидел царицу своих грез — Ma-Ми. О, несомненно, это была она, только в десять раз прекраснее, чем на портрете. Высокая и сравнительно белокожая, с мечтательными темными глазами, с загадочной улыбкой, которую он так любил. На ней были простое белое платье и вышитый пурпуром передник, венец из золотых змей с бирюзовыми глазами, на груди и на руках ожерелья и браслеты — те самые, которые он вынул из ее гробницы. Она, по-видимому, была не в духе или, вернее, задумчива; стояла поодаль от других, опершись на балюстраду, и без особенного интереса прислушивалась к разговорам.

Неожиданно к ней приблизился один из фараонов, чернобородый сильный мужчина с толстыми губами.

— Приветствую ваше величество. Она вздрогнула и ответила:

— Ах! Это вы? Приветствую ваше величество. — И присела перед ним довольно смиренно, но не без оттенка насмешки.

— Вы не очень-то торопитесь найти меня, Ma-Ми. Принимая во внимание, что мы так редко видимся…

— Я заметила, что ваше величество заняты беседой с моими сестрами-царицами и с другими особами на галерее, которые, насколько мне известно, не царицы — если только вы не взяли их в жены после моей смерти…

— Надо же поздороваться с родными.

— Разумеется. Но у меня здесь нет родных, по крайней мере, близко мне знакомых. Мои родители, если припомните, рано умерли, оставив меня наследницей, и до сих пор гневаются на меня за то, что я, послушавшись своих советчиков, вышла за вас замуж… Какая досада. Я потеряла одно из своих колец, то, на котором было изображение бога Бэса. Должно быть, оно сейчас в руках у какого-нибудь земного жителя — оттого я не могу получить его обратно.

— Гм. Почему же непременно у жителя, а не у жительницы? Однако тише: суд сейчас начнется.

— Суд? Какой суд?

— Если не ошибаюсь, суд над осквернителями могил.

— Вот как! Кому же будет польза от этого суда? Скажите мне, пожалуйста, кто это. — Ma-Ми указала на женщину, выступившую вперед, роскошно одетую и красоты необычайной.

— Это? Гречанка Клеопатра, последняя из владычиц Египта. Она из рода Птолемеев. Ее всегда можно узнать по римлянину, который ходит за ней следом.

— Какой? Их так много. Так это она — та женщина, которая втоптала в грязь могущество Египта и предала его? О, если бы не закон, повелевающий нам жить в мире, когда мы встретимся…

— Ты бы разорвала ее в клочья, Ma-Ми? Да, только благодаря этому закону все мы встречаемся мирно. Я еще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из нас отзывался хорошо о своих предшественниках и последователях.

Клеопатра подняла руку и некоторое время стояла так. Поистине, она была прекрасна, и Смит, стоя на коленях и цепляясь руками за обшивку лодки, благодарил свою звезду за то, что ему одному из смертных дано узреть воочию эту красавицу, изменившую судьбу мира и, во всяком случае, сумевшую умереть достойно.

Молчание воцарилось в зале, и Клеопатра начала звонким и нежным голосом, проникающим в самые дальние уголки залы: