Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Первые выступления Дизраэли. Об одном из парламентских ораторов той поры следует поговорить особо ввиду той огромной роли, которую ему пришлось играть в будущем. Веньямин Дизраэли, происходивший из еврейской семьи, сравнительно недавно принявшей христианство, человек с семитическим обликом, выступил в качестве англиканского патриота и аристократа. Свою карьеру он начал в качестве сочинителя романов и светского человека и не без труда проник в парламент (1837). Когда он произносил свою первую речь, его осмеяли, но он спокойно уселся на свое место и сказал: «Придет день, когда вы станете меня слушать». И он сдержал свое слово.

Страстное честолюбие толкало в то время Дизраэли на ожесточенную борьбу против министерства Мельбурна — Росселя. Дизраэли проповедовал новый торизм, основанный на сближении с народной массой, на снисходительном отношении даже к чартистам, ко всему, что не является либерализмом: «Я могу понять, — писал он, — тори и радикала, но виг, аристократ-демократ — это выше моего понимания. Если тори искренно отказываются от реставрации аристократического принципа, то они обязаны слиться с радикалами в одну национальную партию…» «Я сам вышел из народа, — говорил он, — и ставлю счастье возможно большего количества людей выше удовлетворения интересов отдельных лиц. Рабочие не только не воспользовались выгодами избирательной реформы, но ьсе последствия этой меры оказались для них или разбитыми иллюзиями, или причиной новых страданий. Поэтому их вражда направлена не против аристократии или хлебных законов, а против введенной средними классами системы правления».

Казалось, таким образом, что при министерстве Пиля блестящий литератор, ставший во главе новой партии — так называемой Молодой Англии — должен был почувствовать себя удовлетворенным. Но несколько холодный и суровый великий министр (Пиль) не счел нужным ни привлечь на свою сторону симпатии Дизраэли, ни взять его в товарищи по кабинету. Этим объясняется та беспощадная война насмешек и оскорблений, на которую министерство натолкнулось даже в рядах своего большинства. Дизраэли упрекал министерство в парламентском деспотизме: «По видимому, отвращение почтенного баронета к рабству распространяется на весь мир, кроме тех скамей, где сидят его друзья. Здесь мы видим еще толпу рабов, закованных в цепи; здесь мы ежедневно слышим еще свист бича». В другой своей речи он насмешливо рассказывал, что в то время как виги купались в реке, консервативные министры утащили их платье.

Бюджет 1845 года и возобновление деятельности Лиги. Эти юмористические нападки скоро приняли более серьезный характер во время полемики по поводу хлебных пошлин, возгоревшейся с, большей чем когда: либо силой. Кобден убеждал своих сторонников помещать сбережения в мелкие поместья, дававшие им право на внесение в избирательные списки; его престиж был настолько велик, что они послушно ему повиновались, и в несколько лет появилось 45 000 новых избирателей, которые все были «сторонниками свободной торговли. Благодаря их влиянию, а также вследствие недовольства мелких фермеров, сравнивавших свою жалкую участь с судьбой крупных землевладельцев, требование свободного ввоза хлеба пускало в стране все более глубокие корни. Испуганные протекционистские депутаты сплотились вокруг своего товарища, лорда Джорджа Бентинка. Но его помощником, а вернее — действительным руководителем был не кто иной, как сам Дизраэли. Сочувствовавший страданиям бедных классов автор незадолго до того появившегося романа Сивилла отложил свои гуманные проекты, для того чтобы сделаться лидером партии дорогого хлеба, и яростно выступил против сэра Роберта, явно эволюционировавшего в сторону полного фритредерства.

В самом деле, бюджет 1845 года сохранял подоходный налог, который в качестве временной меры просуществовал уже полвека, и, кроме того, понижал тарифные ставки на целый ряд сельскохозяйственных и иных продуктов. В то время как Дизраэли с горькой иронией оплакивал «великую аграрную партию — эту красавицу, за которой все ухаживают и которую один человек сумел обмануть», газеты отмечали противоречия министерской политики: «Наш хлеб обложен, но мышьяк веозится беспошлинно. Шерсть обратила на себя благосклонное внимание первого министра, но овцы остаются под высоким покровительством герцога Ричмонда».