Окончание кризиса и конвенция о проливах. Таким образом умиротворение Востока снова отсрочивалось на неопределенное время. На этот раз французское правительство, обнаруживавшее до сих пор неистощимое терпение, выказало такое сильное недовольство, что коалиция, в общем вполне осуществившая свою цель, не сочла возможным доводить его до крайности. Англия не уступила, бы; но Австрия, стремившаяся обеспечить себе содействие Франции для успеха своей контрреволюционной политики в Европе, и Пруссия, не желавшая одна, без Австрии, ввязываться в войну на Рейне, побудили лондонскую конференцию ходатайствовать о признании Египта наследственным достоянием в семье Мехмеда-Али (31 января 1841 г.).
Успех, достигнутый июльским правительством, был невелик; но оно было не прочь удовольствоваться им, чтобы наконец выйти из состояния обособленности. Поэтому оно сообщило державам, что принимает это предложение под тем условием, чтобы договор от 15 июля, о котором оно больше не хотело слышать, признавался всецело выполненным и чтобы вопрос о нем больше не поднимался. В случае принятия этого условия, французское правительство изъявляло готовность заключить с четырьмя державами, подписавшими договор 15 июля, соглашение по делам Востока. Но оно желало придать этому^соглашению вполне реальный характер: в нём должно быть выговорено не только закрытие проливов, на которое султан всегда имел право, но и независимость и целость Оттоманской империи, гарантии для сирийских христиан, свобода или нейтралитет путей в Азию через Суэцкий канал и по Евфрату, и т. п.
Ввиду этих предложений переговоры в Лондоне были ускорены, и в марте Франция получила проект протокола, который признавал договор от 15 июля выполненным и окончательно упраздненным. Конференция приняла проект соглашения между пятью державами. Правда, оно было гораздо уже, чем его хотел сделать Гизо. Россия безусловно отказалась гарантировать целость и независимость Оттоманской империи. Англия и слышать не хотела ни о дорогах в Азию, ни о сирийских христианах. Словом, проект заключал в себе только заявление, что константинопольские проливы и Дарданелы остаются в полной власти Турции и должны быть закрыты для военного флота всех остальных держав.
Гизо, хотя и мало удовлетворенный, был тем не менее готов согласиться с этим, — но тут вопрос об умиротворении Востока снова осложнился. Хатти-шерифом 13 февраля султан пожаловал Мехмеду-Али наследственные права на Египет, но, по наущению английского посла, обставил свое согласие такими оговорками и ограничениями, что оно почти сводилось к нулю. А именно, он оставлял за собой право каждый раз выбирать будущего пашу между наличными наследниками Мехмеда-Али; он требовал, чтобы способ взимания податей в Египте был установлен Портою и чтобы четвертая часть поступающих сумм шла в турецкую казну; чтобы наша сократил свою армию до 18 000 человек и чтобы он не имел права производить в воинские чины выше фельдфебельского. Мехмед-Али, разумеется, отверг подобное соглашение, и Франция заявила, что не может подписать договор о проливах, пока паша не получит удовлетворения. Этот новый конфликт был улажен благодаря вмешательству Меттерниха. 19 апреля султан подписал хатти-шериф, которым паша мог быть доволен: по этому новому акту власть над Египтом должна была передаваться в порядке первородства; паша мог назначать офицеров до полковничьего чипа включительно; наконец, он обязывался платить определенную дань, размер которой должен быть установлен по взаимному соглашению. На этот раз Мехмед-Али не стал упрямиться, понимая, что большего не добьется. Пальмерстон, находя, что паша не заслужил и этого, спова выставил некоторые возражения и, если бы это зависело от него, несомненно расстроил бы соглашение. Но венский, берлинский и петербургский дворы больше не желали служить орудиями английского раздражения.
Британское правительство на этот раз должно было уступить, и 13 июля 1841 года были заключены в Лондоне два так давно приготовлявшихся дипломатических акта — один при участии Австрии, Великобритании, Пруссии и России, другой — этими четырьмя державами с присоединением к ним Франции; первый объявлял египетский вопрос решенным, второй гарантировал нейтралитет проливов.