Том 4. Тетрадь Вероники

вдруг — ветер странный
будто
наискось
грудной прореял — гул 6еды:

освободив легко… —

— вот так бы — отмененным стать!
и пребыванье в мире
преобразившись — продолжать:

в никчемном виде стойко-призрачном
обличья-сажи тех кто был рассеян-втоптан
в оврагах
над оврагами:

в блистанье золотого дня… —

и снова т о т ж е г у л — но в превращенье
новом
далеким мелосом горит
одним-единственно-глубоким:

«не прижималась бы ты девочка
к рукам моим на улице губами» —

а сам я в эхе отчужденном
забыл как началось! — и скудной влагой
сумерек
как будто жижею размазываюсь
из пепла и золы униженной любви —

(ладонью вздрагивая — «человек»):

и вечер ширясь теплится — и круг в руке
горит
следа пылающего детского! —

что — жизнь-окраина во всем? не менее
тускл — пустотою — где-то-мир:

и мне — как вытесненно-чуждому
давно достаточно себя
чтоб быть пустынностью едино-мертвой —

и очагом запрятанно-последним
внутри я рушусь: сажей-затиханьем! —

и все же — в э т о м з а д ы х а я с ь! — вдруг:

всплываю раной-взглядом: за дитя

|1987|

дар — роща берез

[дочери]

а друг мой а ребенок-друг
о том что может тяжелеть душа
доныне незнакомым образом
пришлось узнать отцу-что-друг —

«окаменеть» бы? — не было дано
освобожденье мне такое:

всезаполненьем и всетвердостию чуткой
во мне ты мой ребенок был
настолько не оставив мне себя —

и осязаньем-зреньем став таким
(одною — стойкою — и ровной чем-то —
мукой)
я брел — не видя мир: и видел — лишь тебя:

сжималось ли вот так — замедленным
терпеньем
понятное — само-собой — слиянье? —

тогда — дарить тебе — запомнил лишь
окольную
смертельно-ярко отрезвляющую
(искрясь — горя́ в себе — закрыто-дикой
вечностью)
бессмертно-сильную мне рощицу берез —

когда мне мира целомудрие
звучало — страшной их — твердейшей —
белизной

|1988|

поклон — пению 1988–2000

…закончив, они смотрели на меня,

охваченные своей песней.

Н. Гарин-Михайловский

сто вариаций на темы народных песен поволжья

посвящается

дочери моей веронике

тридцать шесть вариаций на темы чувашских и татарских народных песен 1988–1991

i

Золотая проволока — фигура твоя,
о, из алого мельканья
лицо,
выше — шелковый воздух.

ii

Был конь у меня, —
хоть растянись ты на нем и поспи!
На крупе могла, не расплескиваясь,
держаться вода.

iii

Мама в гости меня отпустила,
чтоб я покачивалась,
словно жертвенный котел над огнем,
в пенье — пред вами.

iv

В доме у батюшки
медным огнем освещает лучина,
все равно занимаюсь: золотом горит рукоделье!
Не надо чужого огня серебряного.

v

А тень ее там, все за той же оградой,
завтра пойдешь — не застанешь,
тогда-то в тебя
войдет навсегда ее облик.

vi