Том 4. Повести и рассказы

– Как его? (Стала вспоминать.) Дедушка Мороз? Нет. Знаешь кто? Сама не знаю. (Вспомнила.) Вот кто: бог.

– Видала ты его?

– Нет, его нельзя видеть. Он, как ветерок, дует. Он ветерок сам. Невидимый. С седенькой бородкой.

– Что ж, он и сейчас здесь?

– Нет, он сейчас к другим непослушным детям поплыл.

Мурка не могла сдержать смеха. Сима с удивлением взглянула на нее. И потом на все расспросы о происшествии отвечала неохотно:

– Мне скучно.

И ясно было из ее тона, что «скучно» для нее значит: «страшно, жутко». В глазах были тревога и вопрос.

И стала она тихая, послушная. Мурка раз увидела в кухне ее задумчивую мордочку с большими глазами, стало ей стыдно за свою шутку. Она сказала Симе, что это она брызгала в нее из темной ванной.

Сима ахнула, засмеялась:

– Взаправду?!

Мурка показала Симе, где она стояла в ванной, как брызнула в нее. Сима хохотала.

Но все-таки тревога и вопрос остались в ее глазах. И через три дня она вдруг сказала Мурке:

– Есть такие, что в бога не верют. А я же сама видела, как он из воздуха брызжется.

49

Иду в Крыму по саду нашего дома отдыха. С горы навстречу, выпучив глаза, мчится со всех ног мальчугашка лет пяти.

– Дяденька, беги!

– Чего мне бежать?

– Беги скорей! Сторожа пришли!

– Чего мне бежать от сторожей?

Он остановился на бегу, с недоумением оглядел меня:

– За уши оттреплют!

И помчался дальше.

Вот подите: такая ужасная опасность, каждая минута на счету, а он все-таки остановился, чтобы предупредить меня. Спасибо, товарищ!

50

Ванька

Большой мой приятель. Ему лет семь, не так давно из деревни. Крепкий, приземистый мужичок с большой головой, на щеке шрам: года два назад, в деревне, подошел сзади к жеребенку и хлестнул по ноге прутиком, а жеребенок его лягнул в лицо.

Идем по улице.

– Это солнце и в деревне светит?

– Да.

– Как же она одна хватает?

Смешно? А когда древний человек впервые задал себе такой вопрос, – родилась астрономия.

– Игде солнышко живет? Она под землей схоранивается? Она что же, живая?

Очень любит маленьких ребят.

– Когда буду большой, у меня тоже дети будут. (Вздохнул.) Только вот не знаю, – как их сродить?

Спрашивает мать:

– А когда ты меня сродила, яйцо, чай, вот какое было, – с собаку?

Спрашивает меня:

– Ты что больше любишь – мармалад или меня?

– Тебя.

Изумился.

– Шутишь!.. Почему?

– Мармелад съешь, и его не будет. А ты вырастешь, – может быть, хорошим человеком станешь: ребенка от собак отобьешь, человека вытащишь из воды.

Высоко поднял брови, обдумывает. Спрашиваю:

– Ну, а ты кого больше любишь – меня или мармелад?

– Тебя. Мармалад съешь, ничего не останется, а ты… э… э… ты – вона какой!

Изводит вопросами:

– Ты что больше любишь – яблоко или гулять?

Я ему в ответ:

– Ты что больше любишь – яблоко или клопа?

– Яблоко. А ты?

Сердито:

– Клопа.

– Клопа? (Подумал.) Ну и ешь его!

– Как тебе, Ванька, не стыдно? Какие ты дурацкие вопросы задаешь!

Это было за обедом. И он вдруг:

– Да-а!.. Я умных разговоров не знаю, а поговорить-то с вами хочется!

– Завтра мамушка из деревни приедет.

– Ты рад?

– Да. Она мне яблок привезет.

– А если яблок не привезет, будешь рад?

– Ну… Тогда чего другого привезет.

– А если совсем ничего не привезет? Самой ей будешь рад?

Неуверенно:

– Б-буду… (Подумав.) Нет, все-таки чего-нибудь привезет.

Мать водила его на могилу умершего отца. Ванька заявил, что больше не будет ходить.

– Почему?

– Чего ходить? Он мне коньков не покупает, конфет не приносит.

Мать и тетки:

– До чего умный мальчонка!

– Я бы шофером хотел быть. Да не на что будет жить: платить не станут.

– Почему не станут платить?

Ванька удивился:

– За что же платить?

– Ты, Ванька, хочешь помереть?

– Не! Я бы все жил ба!

51

Юра

ОДНОГО ГОДА

Только что научился ходить. Идет неуверенно-пьяной походкой, вскидывая ножонки и крепко припечатывая их к полу. Если куда нужно поскорее, предпочитает привычный способ – ползет, быстро подбирая зад.

Ударился головою о спинку кровати. Заплакал. Мать притворилась спящей и не отозвалась на плач. Перестал плакать, с любопытством поглядел на угол спинки, слегка ударился головой. Потом сильнее. И заревел.

Тугой, с блестящими глазенками. Трясет перед ухом папиросную коробку с двумя камушками в ней, упоенно слушает. Потом откроет коробку, с любопытством разглядывает камушки. С трудом закроет – и опять трясет перед ухом, и слушает, широко раскрыв глаза.