Том 4. Последний фаворит. В сетях интриги. Крушение богов

— Да к ее высочеству, думаю, теперь и неловко идти мужчине… хотя бы и жениху… Слезы редко красят женщин. Надо пойти привести в порядок лицо, прическу… то да се. Так уж лучше тут и жениху не мешать… Вот, ступайте, сидите… Только недолго все-таки, — подводя парочку к самому порогу беседки, заявила мамаша. — Ты, я знаю, готова все на свете забыть в присутствии его высочества… Но не теряй только головы. Его высочество… ты не знаешь, это такой опасный кавалер… хоть и кажется невинным херувимом… Мы тоже знаем кое-что! — грозя своим пухлым, белым пальцем, слащаво, игриво не по годам, заметила графиня.

Затем добродушный смешок, поклон, быстрый выразительный взгляд на дочь — и старухи не стало видно в аллее с быстротой, какой нельзя было ожидать от старых ног, обремененных тучным, тяжелым телом…

Наступило небольшое молчание.

Пашет пожирала откровенно жадными взорами юношу. Тот сидел слегка смущенный, не зная, что начать.

Женщина ему нравилась, хотя и была немного полнее того, что он любил и считал образцом женской красивой фигуры. В данную минуту, как и угадали обе заговорщицы, он вообще был склонен к ласкам, самым пылким и сильным.

Но двойственность и тут проявилась в этой загадочной душе.

Он ясно представлял себе плачущую невесту… ее горе… А он тут?..

Конечно, умей Пашет повести дело, колебания могли скоро исчезнуть. Но та сперва молчала, а потом вдруг негромко заговорила, ближе подвигаясь к юноше на садовом диване, где сидели они теперь:

— Как вы холодны, ваше высочество… Или правду говорят злые языки, что для вас не существует нежных чувств… что даже близкий брак будет лишь такой… платонический… Вот как был у Великого Фридриха с его супругой?

— Что за глупость? — сразу хмуря брови, быстро спросил Александр. Он очень был недоволен, что его задушевные толки с двумя-тремя друзьями уже проникли и в более широкие круги. Особенно сюда, в кружок Шуваловой. Значит, и бабушка?..

— Кто вам сказал? Хотел бы знать, княгиня… Я вас не выдам.

— Клянусь, никто! Просто так, судя по вашей холодности к многим влюбленным в ваше высочество особам… И теперь, накануне брака, когда одна вас похитит, может быть, даже без пользы для себя… Мы все… другие, страждем особливо!.. И я больше всех… Вы и не знаете, ваше высочество, как долго и сильно я вас… обожаю!..

Переходя на французский язык, она уже смелее, откровеннее сразу повела речь:

— Можете смеяться надо мной, принц! Но я должна сказать все… Я решилась бы жизнь отдать за вас… за одну вашу ласку. Конечно, я не так красива, не умна, как другие, более счастливые. Но чувство мое будет мне оправданием… Я даже решила. Скоро келья укроет мою любовь… мою безнадежную страсть. Ведь вы меня не любите, принц, не правда ли?..

— Ну что вы, княгиня… Не волнуйтесь… прошу вас, — только и мог ответить на этот неожиданный поток признаний юноша.

Но она не унималась:

— Все равно… пусть даже так!.. Но вы не откажете в одной самой чистой, братской ласке?.. Ну, ближе… прошу вас… Один поцелуй… Так!.. Ну, вот видите, я вся ваша… Как Даная, ждущая Олимпийца… О, мой Зевес… мой небожитель! — страстным шепотом проговорила она, принимая совсем позу Данаи на широком диване. — Приди, пролей на меня золотой дождь своей любви… Один миг!.. И я счастлива… на всю жизнь… Один миг!..

Она вытянула руки, слегка касаясь руки Александра, шептала, манила и влекла, вся похожая на вакханку в припадке страсти…

Что-то странное произошло с юношей. Еще за минуту перед тем он сам чувствовал желание схватить красивую, стройную женщину, прижать к себе, ласкать, сжимать в объятиях. Но сейчас, когда она так откровенно, в позе Данаи, зовет, почти требует его ласки?..

Вся мужская гордость пробудилась в нем. Не он, а его хотят взять!.. Этого не будет ни за что, никогда!.. Вдруг быстро, почти резко поднявшись с дивана, он сделал шаг к выходу из беседки, словно прислушиваясь, и, протянув к ней руку, тихо заговорил:

— Тише!.. Сюда идут… меня зовут… Тише!.. Я пойду навстречу… чтобы не вошли… не застали… Чтобы не было толков…

И не успела что-нибудь ответить, сообразить положение Пашет, как он вышел и скрылся за поворотом аллеи.

Только теперь поняв, в чем дело, соскочила с дивана эта новая жена Пентефрия, топнула ногой, глядя вслед уходящему юноше, сжала острые зубы так, что они издали скрип, и, поспешно приведя в порядок прическу, измятую о спинку дивана, оправя туалет, вышла из беседки.

Матушка, появившаяся неизвестно откуда, встретила ее презрительным взглядом.

— Дура!

Кинула ей только одно это слово и быстро заковыляла по аллее вперед, туда, ко дворцу, вблизи которого уже мелькал на быстром ходу Александр…

Медленно, опустя голову, двинулась за нею и Пашет.