— По радио только что передавали последние известия, — сказала она, когда он снял пальто. — Полицейский, которого ранили сегодня ночью, скончался.
Энсон молча вошел в гостиную и протянул руки и пылавшему камину. Мэг остановилась в дверях. Ее лицо было белее мела.
— Ну и что? — спросил он.
— Ты слышал, что я сказала?! — закричала она срывающимся от страха голосом. — Он умер!
Энсон посмотрел ей в глаза и снова удивился своему спокойствию. «В конце концов, этот идиот сам виноват, — подумал он. — Вел бы себя как полагается, и все было бы хорошо. Жил бы сейчас да радовался».
— Ну и что? — повторил он.
— Ведь это ты его убил, да?
Энсон бегло осмотрел комнату. «Какая неряха», — подумал он, глядя на остатки завтрака на столе. Он поморщился, чувствуя, как его охватывает отвращение, вынул из кармана «кольт», тщательно вытер его платком и, положив в футляр, запрятал в ящик буфета. Затем бросил в коробку оставшиеся пять патронов, предварительно так же тщательно протерев их.
— Ты брал шесть патронов, Джо… — выдавила Мэг.
— Думаешь, Фил заметит, что одного не хватает?
— Значит, ты убил человека! — простонала она.
Энсон схватил ее за руку и привлек к себе.
— Это только начало, — прошептал он, гладя ее вздрагивающие плечи. — Ты ведь сама сказала, что готова на все, Мэг. Поверь, когда затеваешь такое дело, выбора не остается. Мне пришлось его убить. Ради нашего счастья, Мэг… Теперь у меня есть деньги, чтобы выполнить весь план. Наш с тобой план… Теперь все… теперь ты со мной, и отступать тебе некуда.
— Расскажи мне о себе, Мэг, — попросил Энсон полчаса спустя. Он сидел перед огнем в большом ветхом кресле, Мэг прилегла на диван. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Чем больше я буду знать о тебе, тем лучше. Мне совсем не хочется, чтобы ты кончила в газовой камере.
Мэг вздрогнула.
— Мне страшно, Джон, — тихо проговорила она. — Я начинаю бояться тебя.
— Лучше бояться меня, чем Мэддокса, — ответил он. — В тот день, когда ты предъявишь требование о выплате страховки, он возьмет тебя на заметку и станет подозревать, даже если у тебя будет стопроцентное алиби, учти это. И первым делом он начнет рыться в твоем прошлом, поэтому мне надо знать заранее, есть ли ему за что зацепиться.
— Думаю, что нет.
— Ты случайно не привлекалась раньше к суду?
— Бог с тобой, Джон!
— А как по части неприятностей с полицией?
— Однажды я превысила скорость. Если это можно считать неприятностью…
— Что ты делала до замужества?
— Работала служащей в отеле «Коннот-армз» в Лос-Анжелесе.
— Надеюсь, там не сдавали комнат на час?
— Разумеется, нет.
— А еще раньше чем ты занималась?
— Работала в баре. Заставляла посетителей заказывать выпивку.
— Ты когда-нибудь водила этих посетителей к себе?
— Нет! — вскричала она, краснея от ярости. — Да неужели этот твой треклятый Мэддокс будет задавать такие вопросы, прежде чем заплатить по полису?
— Нет, но если полис покажется ему подозрительным, он пустит по твоим следам одну из своих ищеек и разнюхает о тебе буквально все, в этом ты можешь не сомневаться.
Мэг поднялась с дивана и удрученно вздохнула:
— Если б я знала, как все это сложно, никогда не согласилась бы впутаться вместе с тобой в такое дело.
— Теперь поздно давать задний ход. Ты, конечно, еще можешь отказаться, но тогда плакали твои пятьдесят тысяч… Ну ладно, что ты делала до того, как стала работать в баре?
— Жила с матерью, — ответила она, не глядя на него.
— У тебя были любовники после того, как ты вышла за Барлоу?
— Кроме тебя, ни одного.
— Кто-нибудь знает, что ты несчастлива в браке?
Она отрицательно покачала головой.
— У нас ведь никто не бывает, Джон.
— Может, твой муж кому-то на тебя жаловался?
— Уверена, что нет.
Энсон облокотился на спинку кресла и задумался.
— Хорошо, — произнес он наконец, — будем считать, что ты со мной откровенна. Учти, это в твоих же интересах. Мэддокс…
— Господи, да помолчи ты про своего Мэддокса! Он что, Синяя Борода?
Энсон вытащил из кармана сигареты и закурил.
— Теперь обдумаем следующий шаг. Твой муж будет дома завтра вечером?
— Он всегда дома, кроме понедельников и четвергов.
— Я приду в половине девятого. Постарайся сделать так, чтобы дверь была открыта и я мог попасть в дом. Если, чего доброго, он сам выйдет меня встречать, то мне не пройти дальше холла, а там, сама понимаешь, серьезного разговора не получится…
— Учти, что Фил страшно упрям, — напомнила Мэг.
— Твое дело — открыть дверь и впустить меня. Все остальное — моя забота. Ну, а сейчас мне пора, извини.
Подобно большинству слабых натур, Барлоу был не только упрямцем, но и грубияном, поэтому, когда Энсон, войдя следующим вечером в гостиную, увидел сидевшего у камина хозяина дома, он сразу же заметил в его взгляде тупую свирепую враждебность.
Поприветствовав Барлоу и представившись, Энсон не мешкая приступил к делу и заговорил было о целесообразности страхования жизни, но хозяин дома, как и предупреждала Мэг, нетерпеливым жестом оборвал страхового агента на полуслове и довольно грубо сказал: