Том 4.

Я видел, что публика чему–то улыбается, слушая одну старушку, и попросил перевести мне ее слова. Финка, сравнивая старых солдат с революционными, говорила, что первые защищали интересы буржуазии и помещиков, а вторые — бедноты. «Раньше бедняк жестоко расплачивался за каждое взятое без спроса полено, а теперь, если встретишь в лесу, говорила старушка, солдата, так он еще поможет нести вязанку дров». «Теперь не надо, говорила она, бояться больше человека с ружьем».

— И тогда работа над пьесой началась уже практически?

— Да, да! Я работал по двум направлениям. Читал книги воспоминаний о Ленине, все, что было напечатано, и то, что еще находилось в рукописях. Архивы Института марксизма–ленинизма, диссертации, письма, газетные статьи. На это ушло все лето 1936 года. Затем я стал читать подряд все тома ленинских сочинений, вчитывался в наиболее яркие и характерные ленинские образы, учился говорить по–ленински, так что разбуди меня ночью, и я мог бы воспроизвести ленинский текст, характерную ленинскую речь. Я научился вслух подражать и лукавой ленинской интонации, и юмору, и характерному нагнетанию речи, которое было свойственно Ленину, когда он хотел усилить значение говорившегося «неслыханно», «невероятно», «немыслимо», «неслыханный в истории переворот…».

Перенять ленинскую речь — в этом и заключалась моя подготовительная работа над пьесой «Человек с ружьем». А идею всей пьесы дал сам Ленин в отрывке своей речи, о котором я уже говорил.

И вот я принялся за первую сцену. Сцену встречи Ленина с Иваном Шадриным в Смольном. Написал я ее сразу. Пьесы еще не было. Была только эта сцена. Когда–то у нас, молодых, считалось нескромным, «буржуазным» говорить о вдохновении. Теперь это слово прочно вошло в обиход, вдохновение считается необходимым состоянием в любой работе. Не сочтите за нескромность, но осмелюсь сказать теперь, по прошествии двадцати пяти лет, что эта первая сцена в пьесе была написана с вдохновением, и я считаю ее единственно законченной из всего, что я написал до сих пор.

Сцена встречи Владимира Ильича и Ивана Шадрина в Смольном стала сердцевиной всей пьесы. Постепенно, по мере работы, эта сцена стала обрастать сюжетом. К ней стремилась вся пьеса, и от нее расходилась вся пьеса.

— А как приняли пьесу театр, актеры? Ведь и для них работа над пьесой о Ленине была событием удивительным?

— Да. Несомненно. Пьеса («Человек с ружьем») была принята к постановке в театре имени Вахтангова. Роль Ленина исполнял Щукин. Это был, на мой взгляд, великий артист, артист новой, советской формации по духу, по направлению, по таланту. Он во многом помог мне в работе над образом Ленина. Сцена с меньшевиками — озорная, бурная, веселая — была написана при помощи Щукина. Это была взаимообогащающая работа над образом.

Первое представление было в 1937 году. Успех пьесы превзошел все наши ожидания. При первом же появлении Щукина зрительный зал встал и устроил овацию. После спектакля зрители минут пятнадцать не отпускали актеров со сцены.

— Теперь расскажите, пожалуйста, о «Кремлевских курантах».

— Через год после премьеры «Человека с ружьем» МХАТ заказал мне пьесу с той же задачей — показать Ленина. И так же точно, как в «Человеке с ружьем», я решил не замахиваться на создание пьесы о всей жизни Ленина, а взять снова только миг из огромной ленинской жизни.

В те годы, о которых рассказывает пьеса, важной проблемой было привлечение саботирующих специалистов на сторону Советской власти. Ленин сам часто разговаривал с ними, сам привлекал их к работе. В его жизни это составляло маленькую частичку — всего полчаса или час, но при этом жизнь человека, с которым он беседовал, круто менялась. Я знал об одной такой встрече Ленина со специалистом, который отказался работать с Советской властью. Ленин вызвал его и спросил: «Так саботировать или работать?» Этой репликой и начинается в пьесе встреча Ленина с Забелиным.

Многие критики писали, что «Кремлевские куранты» посвящены теме электрификации России. Это неверно. Если бы это было так, я написал бы совсем другую пьесу. «Кремлевские куранты» — это пьеса о послереволюционной Москве, о матросе Рыбакове, Маше, об их любви, о забелинском доме. В пьесе об электрификации не было бы всего этого, не было бы сцены на охоте, а были бы совсем другие эпизоды, другие сцены. «Кремлевские куранты» — пьеса о том, как старая русская интеллигенция, сразу же в двух поколениях, была вовлечена в социалистическое строительство. Но мне нужна была фабула — прямое действие, которое составило бы содержание пьесы. Поэтому я и написал об электрификации, чтобы тему привлечения специалистов к работе в государстве рабочих и крестьян осветить чудесной ленинской мечтой о будущем. Безусловно, если бы я взял другую тему, пьеса была бы беднее.