Том 38. Полное собрание сочинений.

Невозможность продолжения той жизни, которой мы живем теперь, чувствуется уже всеми мыслящими людьми нашего времени. Все, что мы называем культурой: наши науки, искусства, усовершенствования удобств и приятностей жизни, все это только усилия заглушить в человеке сознание этой невозможности. Но все усилия эти в наше время оказываются тщетными: невозможность эта чувствуется и сознается уже не как далекое будущее, а как наступившее настоящее, которое нельзя обойти, а к которому, хочешь или не хочешь этого, надо отнестись так или иначе.

Мы живем в важное время. Никогда людям не предстояло столько дела. Наш век есть век революций в лучшем смысле этого слова — не материальной, но нравственной революции. Вырабатывается высшая идея общественного устройства и человеческого совершенства.

Чаннинг.

Пока развитое меньшинство, поглощая жизнь поколений, едва догадывалось, отчего ему так ловко живется, пока большинство, работая день и ночь, не совсем догадывалось, что все выгоды работы — для других, и те и другие считали это естественным порядком, — мир антропофагии мог держаться. Люди часто принимают предрассудок, привычку за истину — и тогда она их не теснит. Но когда они однажды поняли, что их истина— вздор, — дело кончено. Тогда только силою можно заставить делать то, что человек считает нелепым (и то только на самое короткое время. Л. Т.).

Герцен.

Три, два века тому назад люди, призываемые в войско по повелению главы государства, ни на минуту не сомневались в том, что как ни трудно то, чего от них требуют, они, идя на войну, делают не только хорошее, но неизбежно необходимое дело, жертвуя своей свободой, трудом, даже жизнью для святого дела: защиты отечества против врагов его, главное же исполняя волю Богом поставленного владыки. Теперь же всякий человек, которого гонят на войну (особенно содействовала уничтожению патриотического обмана общая воинская повинность), всякий знает, что те, против кого его гонят, такие же люди, как и он, так же обмануты своими правительствами, а зная это, не может уже не видеть в особенности в христианском мире всего безумия и безнравственности того дела, к которому его принуждают. А понимая безумие и безнравственность дела, к которому его призывают, не может не презирать и не ненавидеть тех людей, которые принуждают его.

Точно так же встарину люди, отдавая свои подати, т. е. свои труды правительствам, были уверены, что отданное правительству необходимо для важных и нужных дел; кроме того считали тех людей, которые распоряжались этими произведениями их труда, чуть не святыми, безгрешными людьми. Теперь же почти всякий рабочий считает правительство если не шайкой разбойников, то во всяком случае людьми, озабоченными своими интересами, а никак не интересами народа, и необходимость отдавать свои труды в их распоряжение только временным бедствием, от которого он желает всеми силами души и надеется тем или иным способом скоро освободиться.

200, даже 100 лет тому назад люди смотрели на богатство как на достоинство и на собирание богатства как на добродетель и уважали богатых и старались подражать им, теперь люди, в особенности бедные, презирают и ненавидят богатых только за то, что они богаты, всякие же попытки богатых тем или иным путем поделиться с бедными вызывают в этих самых бедных только еще большую ненависть к богатым.