Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Эти соображения были высказаны в палате пэров и в палате депутатов двумя лицами, которые, принадлежа к старому привилегированному сословию, лично могли от этого закона только выиграть. Мы говорим о герцоге де Вройле и о графе де Тиаре. «Истинный смысл этого закона, — сказал герцог де Бройль, — заключается в желании подчеркнуть, что эмигранты защищали справедливые права и боролись за правое дело; а это равносильно осуждению всех тех, кто сражался за независимость страны, т. е. семи восьмых Франции». Авторы закона претендовали на то, чтобы залечить последние из нанесенных революцией ран; в действительности же они этим только оживляли старые раздоры и страсти и «раздували плохо потушенный пожар». В палате депутатов речь генерала Фуа, выступившего и против самого принципа вознаграждения и против чрезмерности предложенной суммы, произвела такое впечатление даже на предубежденное собрание, что Виллель счел нужным сейчас же на нее ответить. Министру приходилось бороться не только с левой оппозицией. Крайняя правая находила проект недостаточным; она называла проданные во время революции имущества крадеными. Де Бомон предлагал, чтобы эмигрантам были возвращены их прежние владения и чтобы вознаграждение, если только оно безусловно необходимо, было выдано покупщикам отобранных национальных имуществ. В конце концов министерский проект был принят обеими палатами. Но в палате депутатов против законопроекта высказалось 124 голоса, т. е. гораздо больше, чем предполагали его авторы.

Всем земельным собственникам, владения которых по каким бы то ни было мотивам были конфискованы во время революции, предоставлено было денежное вознаграждение, размеры которого были в 20 раз больше, чем доход от их земель в 1790 году. Так как общий доход от конфискованных имуществ в 1790 году оценивался в 30 миллионов, то выпущено было на 30 миллионов трехпроцентной ренты с номинальным капиталом в один миллиард. Вся операция должна была закончиться в б лет. В действительности было размещено 26 миллионов ренты, представлявшей капитал в 625 миллионов. Распределение производилось весьма неравномерным образом. Как и предвидел генерал Фуа, самые крупные суммы достались лицам, окруясавшим короля. Герцог Орлеанский, которому закон, навязанный Карлом X своим министрам, только что возвратил удельные имения, формально уничтоженные Учредительным собранием, получил тем не менее и при распределении вознаграждения 17 миллионов франков.

Последствием закона о вознаграждении эмигрантов явилась конверсия ренты в трехпроцентную; эта конверсия стала необходимой для того, чтобы можно было покрыть новые расходы без введения новых налогов и повышения старых.

Борьба с «поповской партией». 29 мая 1825 года Карл X короновался в Реймсе с соблюдением старинного церемониала. Послание архиепископа Латиля заявляло в совершенно определенных выражениях, что король получает свою корону по наследству от своих предков и что, обращаясь к церковному освящению, он намерен просить у неба благодати, необходимой для выполнения долга, налагаемого на него его правами. Это было новым торжеством для сторонников Конгрегации и для поповской партии, претензии и требовательность которой возрастали с каждым днем.

С согласия короля они заставили Виллеля возбудить преследование против двух либеральных газет — Французского Вестника (Le Courrier Frangais) и Конституционалиста (Le Constitutionnel), — которые провинились в том, что разоблачили интриги своих противников, отметили совершенно нерелигиозный характер деятельности миссий и протестовали против возвращения иезуитов во Францию. Прокурор Веллар требовал приостановки Конституционалиста на месяц, а Вестника на три месяца «ввиду направления данных газет, которое явствует из общего их содержания и которое способно нанести ущерб должному уважению к государственной религии». Парижская судебная палата под председательством Сегье отвергла требования прокурора. Как гласил приговор суда, «ни в коем случае нельзя признать нарушением должного уважения к государственной религии или злоупотреблением свободой печати обсуждение или осуждение появления в стране всяких недозволенных законом ассоциаций, указание на заведомо имевшие место поступки, противные религии и даже добрым нравам, или на менее достоверные опасности и излишества доктрины, которая одновременно угрожает независимости монархии, верховной власти короля и общественным вольностям, гарантированным хартией и декларацией французского клира в 1682 году, декларацией, которая всегда признавалась и провозглашалась государственным законом». Этот приговор привел ультрамонтанов в крайнюю ярость[33]. Но их притязания начинали уже пугать даже искренно религиозных и преданных королевской власти людей; в газете Белое знамя (Le Drapeau Blanc) граф де Монлозье в целом ряде резких и сильных статей указал на опасность, которая угрожает государству, обществу и религии от тайной и противозаконной организации иезуитов.