Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Законы о печати. За день до этого голосования де Серр внес законопроект о свободе печати. Статья 8 хартии обеспечивала французам «право оглашать и печатать свои мнения, соблюдая повиновение законам, наказующим злоупотребления этой свободой». Закон 1814 года, введя для газет систему предварительного разрешения, сохранял в силе наполеоновский режим. Ордонансом 1815 года сюда была добавлена еще цензура. В 1817 году, при министерстве Ришелье, Паскье выработал проект, сущность которого один депутат правой верно резюмировал в следующих выражениях: «Свобода печати для газет отменяется. Правительство будет расправляться с ними, как ему заблагорассудится». Вилле ль и Ройе-Коллар оказались почти единодушными в своем требовании положить конец этому произволу, и из общих дебатов с достаточной определенностью выявилась та мысль, что проступки по делам печати должны подлежать ведению суда присяжных, а не коронных судов. В конце концов пришли только к тому, что действие цензуры было продлено еще на один год. Чтобы избегнуть предварительного разрешения, многие газеты превратились в непериодические издания. Для избавления от цензуры приходилось печатать в виде брошюр те статьи, которые ею не пропускались в газетах. Процессы по делам печати были бесчисленны и часто носили совершенно ребяческий характер. Независимый (L'Independant) был закрыт за статью о Салоне 1817 года, в которой говорилось о портрете ребенка с синими цветами. Эта картина была принята за портрет Римского короля, тогда как на самом деле это был какой-то маленький баварец. Некоторые адвокаты, как Дюпен, Барт, Мерилу, Мокар, Моген, сделали эти процессы своей специальностью и приобрели широкую популярность своими смелыми защитительными речами, не менее волновавшими общественное мнение, чем парламентские прения. О них говорили даже на великосветских празднествах, и на балу у Лаффита можно было услышать следующее обращение молодой дамы к своему кавалеру: «Но скажите, по крайней мере, вы стоите за свободу печати?»

Поэтому тройной закон, выработанный Гизо, герцогом де Бройлем и Ройе-Колларом и внесенный де Серром, был хорошо встречен публикой и прошел в обеих палатах огромным большинством. Отныне печать подлежала действию общих законов. Первый закон определял преступления и проступки и распределял их на 4 разряда: оскорбление особы короля; публичный призыв к преступлению или проступку; оскорбление общественной нравственности и добрых нравов; диффамация и публичное оскорбление. Правая требовала, чтобы сюда же было внесено и оскорбление государственной религии, и несмотря на протесты де Серра, была принята следующая неопределенная редакция: «Оскорбление общественной и религиозной нравственности». В отношении диффамации, вопреки протестам многочисленных чиновников, бывших депутатами парламента, в качестве исключения было допущено предъявление доказательств в случаях обвинений, выдвинутых против должностных лиц или чиновников.

Второй закон касался юридической компетенции. Все преступления и проступки по делам печати подсудны суду присяжных. Простая клевета подлежала ведению исправительных судов.

Третий закон относился специально к газетам. Цензура и предварительное разрешение отменялись. Требовалось только заявление двух ответственных издателей и денежный залог в 10 000 франков ренты для ежедневных газет в департаментах Сены, Сены-и-Уазы и Сены-и-Марны.

Финансовое устройство. Не менее полезна была деятельность палаты и в области финансов. Она тщательно обсуждала роспись доходов и расходов и требовала строжайшей экономии в бюджете. Палата установила следующее принципиальное положение: всякий кредит, вотированный на один год и в течение этого времени не использованный, считается отмененным. Каждый министр должен был впредь ежегодно представлять отчет по операциям истекшего бюджетного периода, а также сравнительную таблицу произведенных расходов и открытых палатой кредитов. Со своей стороны, министр финансов должен был впредь представлять общую таблицу поступления валовых доходов, государственного долга и состояния казначейства.

Все эти мероприятия оказали благоприятное действие на государственные финансы и на экономическую жизнь нации. Рента (правда, не без участия спекуляции) достигла курса в 80 франков. Весьма удачная промышленная выставка доказала съехавшимся в большом числе иностранцам, что, несмотря на тревожные крики и пессимистические предсказания, которые распространялись ультрароялистами при европейских дворах, Франция при полулиберальном режиме быстрыми шагами приближалась к восстановлению своего благосостояния. Король и страна могли лишь поздравить себя с политикой, которой придерживались Деказ и его товарищи. Но частичные выборы 1819 года, к сожалению, изменили это настроение.