Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Греки с полной готовностью примкнули к этому трактату. Но Порта, до конца поддерживаемая Австрией в своих иллюзиях и гордости, высокомерно отвергла его. Ввиду этого командиры английской, русской и французской эскадр, адмиралы Кодрингтон, Гейден и де Рияьи, приступили в сентябре к насильственному прекращению военных действий по всему побережью, которое, по всем вероятиям, должно было в будущем войти в сферу владений нового греческого королевства. Ибрагим старался выиграть время. Несколько недель прошло в бесплодных переговорах, а 18 октября три союзные эскадры появились на Наваринском рейде, где в тo время стоял соединенный турецко-египетский флот, имевший в своем составе 90 судов и 16 000 матросов. Через два дня европейские эскадры вошли в порт, для того чтобы передать турецко-египетскому флоту приказ покинуть Грецию. Немедленно завязалось сражение, которое продолжалось не больше двух часов и закончилось почти полным уничтожением оттоманских сил. 6000 убитых, разрушение 3 линейных кораблей, 16 фрегатов, 26 корветов, 12 бригов и 5 брандеров — таковы были результаты этой битвы для турецко-египетского флота. И чтобы сохранить несколько оставшихся ему судов, Ибрагим должен был обязаться не пользоваться ими больше против греков.

Известие об этой большой битве имело своим результатом прежде всего оживление надежд и увеличение претензий эллинского правительства. Уверенные, что отныне им нечего бояться своих неприятелей, по крайней мере на море, греки поспешили участить свои нападения на турок и расширить сферу своих операций. В ноябре они напали под предводительством Фавье на остров Хиос. В то же время под начальством Чэрча они сделали решительное усилие отнять у турок Акар-нанию и Этолию. А позже (в 1828 году) они снова сделали попытку овладеть Критом. Их политические руководители полагали, что чем большую территорию они успеют захватить, тем больше им удастся удержать, и что дипломатам, при установлении границ нового королевства, придется поневоле считаться с фактическим положением вещей.

Русско-турецкий конфликт; кампания 1828 года. Сражение при Наварине не только не сделало Турцию более сговорчивой, но, напротив, ожесточило ее до такой степени, что она утратила всякую способность к осторожным действиям. Махмуд потребовал прежде всего полного удовлетворения за уничтожение турецкого флота и обнаружил такую неуступчивость в отношении посредничества, что посланники трех союзных держав (8 декабря) оставили Константинополь. А через песколько дней султан призвал своих мусульманских подданных к священной войне; в изданном по этому поводу весьма гневном манифесте он нападал главным образом на Россию, обвиняя ее в том, что она давно уже не перестает сеять смуту в Турецкой империи и обманула турецкое правительство в Аккермане, уверив его, что не намерена больше вмешиваться в греческий вопрос. При этом султан давал понять, что, соглашаясь в 1826 году на требования русского царя, он имел в виду только выиграть время и лучше приготовиться к отплате (18 декабря).

Особенную смелость придала Порте позиция английского правительства, которое не только не выражало удовлетворения по поводу победы при Наварине, но даже как бы отрекалось от нее, называя это событие несчастным, и прежде всего казалось занятым тем, чтобы не сыграть в руку русской политике на Востоке. Каннинг умер за несколько месяцев перед тем. Веллингтон, который (в январе 1828 года) оказался у власти, не питал никакой симпатии к грекам и старался с помощью многозначительных обещаний отвлечь Францию от союза с Россией.

Но единение парижского и петербургского кабинетов казалось в тот момент неразрывным. Поэтому Николай, не скрывая своих воинственных проектов, сделал 6 января 1828 года следующие формальные предложения: 1) занять Молдавию и Валахию (русскими войсками); 2) использовать союзные эскадры для блокады Константинополя и Александрии, а также для освобождения и защиты Морей; 3) предоставить Каподистрии, президенту Греции[75], значительную денежную субсидию; 4) поручить трем посланникам, аккредитованным в последнее время при константинопольском дворе, съехаться в Корфу для организации конференций, имеющих целью облегчить заключение мира. В это время царь ничего еще не знал о турецком манифесте 18 декабря и не совсем еще освободился от войны с Персией. Избавившись от этой последней заботы благодаря выгодному для России Туркманчайскому миру (22 февраля) и узнав о манифесте, которым он был глубоко возмущен, Николай твердо решил не откладывать больше открытия военных действий против турок. В течение некоторого времени Австрия пыталась целым рядом доводов предостеречь его от этого шага, но ей это не удалось. В конце апреля царь сообщил европейским дворам о своих намерениях, а 7 мая русская армия начала переправляться через Прут.