Том 3. Рассказы разных лет; Новеллы о Шекспире; Приложение

И еще вопрос не менее важный. Что значит такая беглая фраза Н. Серно-Соловьевича, адресованная Герцену: «А поездка Добролюбова и ваши взаимные отношения во время его пребывания?» Об этой поездке к Герцену мы ровно ничего не знаем, как и о дальнейших встречах. Так неужели это просто риторический вопрос? Думается, что безусловно нет.

Сотрудник «Современника», один из организаторов «Земли и воли», арестованный в один день с Чернышевским и погибший через четыре года в Сибири, — Николай Александрович Серно-Соловьевич знал чрезвычайно много и слов на ветер, конечно, не бросал. Так, значит, были такие отношения? (Вспомним «К топору зовите Русь».) Но как, где, в какую форму они вылились? К чему привели? Что значит слово «взаимные»? Не является ли это ключом к последующему, итальянскому периоду жизни Добролюбова, и не от Герцена ли он приехал к Гарибальди? Тогда становится ясным многое.

Все эти вопросы касаются той части, которая входит в понятие «Пламенный революционер Н. А. Добролюбов».

Однако и личная жизнь Николая Александровича в огромной части утаена от нас точно так же, хотя и по другим причинам.

«Жизнь Добролюбова внешними событиями не богата. В ней нет ничего такого, что бросалось бы в глаза своей яркостью, что привлекало бы внимание необычностью событий и положений. Учился, четыре года сотрудничал в «Современнике» и умер. Умер в такие молодые годы, когда многие только еще начинают жить» — так начинается вступительная статья В. Полянского к первому полному изданию «Дневника» (1931 г.). А о самом этом «Дневнике» говорится так: «“Дневник”, как и письма Добролюбова, не затрагивает многих, даже основных моментов его жизни». К сожалению, с этим не поспоришь; это действительно так. В том виде, в каком «Дневник» дошел до нас, он представляет из себя груду обрывков, разрозненных листков, тетрадок с выдранными листами. Над ним, видимо, поработало много рук. Кое-что слишком уж интимное уничтожил еще Чернышевский. Но ведь странным образом пропали даже те части дневника, которые как будто пропасть никак не могли. Ведь только совершенно случайно, из донесения полицейского агента, мы узнаем, что дневник Добролюбов вел всю жизнь. Вот что сообщает агент: «Чернышевский вынул из кармана тетрадку и сказал: “Вот, господа, дневник покойного, найденный мной в числе его бумаг. Он разделяется на две части... до отъезда за границу и на записанное после его возвращения. Из этого дневника я прочту вам некоторые заметки, из которых вы ясно увидите причину его смерти”». И вот эта «душераздирающая тетрадка» (так назвал ее Панаев) пропала бесследно. Как это могло случиться? При каких обстоятельствах? Кто в этом повинен? Ведь даже если бы она была забрана с бумагами Чернышевского, то и то бы сохранилась в каких-то архивах. А просто уничтожить тетрадки никто из редакции «Современника», конечно, не мог. Да если бы что-то подобное и было, Чернышевский когда-нибудь бы да обмолвился об этом в каких-нибудь своих письмах и разговорах. Итак, можно допустить, что когда-нибудь этот бесценный документ окажется в руках исследователя. И тогда все последние годы жизни Добролюбова, его встречи с Герценом, непонятный заезд в Прагу, «кипучая деятельность» в Италии выйдут из той непроницаемой тьмы, в которую они погружены по сегодняшний день.