Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

А там уж и вопросов у него не хватило, и он давай оглядываться по сторонам — кто бы помог ему выпутаться из этой скверной истории. Уже подъезжая к дому, он увидел в поле отца, и тот махнул ему рукой.

— Не подержишь ли ты минутку вожжи, Ханна? — сказал он с облегчением, а я сбегаю в поле, спрошу, что отцу нужно.

Она согласилась, и он побежал в поле, радуясь передышке. Но отец встретил его далеко не ласково.

— Ты что это делаешь, Тони, — говорит старый Кайтс сыну, — разве это можно!

— А что? — спрашивает Тони.

— Да как же, раз ты надумал жениться на Милли Ричарде, так и женись. Но не разъезжай повсюду с дочкой Джолливера. Так ты сраму не оберешься. Я этого не потерплю!

— Я только предложил ей — то есть нет, это она сама попросила довезти ее домой.

— Она? Попросила? Ну, так вот что. Будь это Милли — туда-сюда, ладно. Но разъезжать вдвоем с Ханной Джолливер — на что это похоже!

— А Милли тоже тут, отец.

— Милли? Да где же?

— А под мешками. Знаешь, отец, боюсь, что я попал в переделку. Юнити Сэллет тоже тут, вот там, под брезентом. Все три в одной телеге, и что с ними делать — ума не приложу. Пожалуй, всего бы лучше объясниться с которой-нибудь из них вслух, тогда все станет ясно; ну конечно, побрыкаются они немного, да уж ладно. На какой бы ты женился, отец, будь ты на моем месте?

— А какая не просила, чтобы ты подвез ее домой?

— Да Милли. Она согласилась только, когда я ей сам предложил. Но Милли…

— Ну, так и держись Милли. Она из них лучшая… Но постой!

Отец показал на телегу.

— Видишь, она не может справиться с лошадью. Как это ты доверил ей вожжи? Беги, хватай лошадь под уздцы, а то разом всех невест лишишься.

Тони глянул — и правда, Ханна дергает вожжи, а лошадь не слушается тронулась с места и пошла себе рысцой, видно, захотелось ей поскорее в конюшню после целого дня работы. Тони бросился догонять телегу.

Ничто не могло сильней отвратить его от Милли, чем совет отца. Милли! Ну нет! Если уж нельзя жениться на всех троих, то пусть это будет Ханна. Так он думал, догоняя телегу. А в телеге тем временем творились чудные дела.

Это, конечно, Милли рыдала там, под мешками, не в силах сдержать свое возмущение и ярость, — еще бы, услыхать такое от жениха! А показаться ей было нельзя от страха, что ее засмеют. Вот она там и вертелась и корчилась и вдруг что же она видит? Ногу в белом чулке возле самой своей головы!

Милли до смерти перепугалась, — она ведь не знала, что, кроме нее, в телеге есть еще и Юнити Сэллет. Но, немного опомнившись от испуга, она решила доискаться, в чем тут дело, и, как змея, скользнула под брезент, а там, глядь, — Юнити собственной персоной.

— Срам какой! — яростно шепчет Милли в лицо Юнити.

— Вот уж именно, — шепчет Юнити. — Прятаться под козлами у молодого человека, хороши вы оба!

— Думай, что говоришь! — шепчет Милли, но уже погромче. — Я с ним помолвлена, я имею право быть здесь. А ты-то какое право имеешь, хотела бы я знать? Что он там тебе нашептывал? Насулил небось невесть чего? Но мало ли что Тони болтает разным женщинам, это все вздор и меня не касается.

— Не обольщайся, милочка, — говорит Юнити. — Берет-то он в жены не тебя и не меня, а Ханну. Я это прекрасно слышала!

А Ханна слышит эти голоса из-под брезента и прямо-таки обомлела от страха, а тут еще лошадь вдруг тронула. Ханна давай дергать вожжи, сама не понимая, что делает. А ссора под брезентом разгорается все жарче, — Ханна с перепугу и вовсе выпустила вожжи. Лошадь пошла крупной рысью и, спускаясь с холма к Нижнему Лонгпаддлу, на повороте так круто свернула, что колеса занесло на обочину, телега накренилась, и все три девицы вывалились на дорогу.

Когда Тони, перетрусивший и запыхавшийся, подбежал к ним, он, к своему облегчению, увидел, что ни одна из его любезных не пострадала, — только поцарапались малость о колючки живой изгороди. Но, услыхав, как они друг друга честят, он расстроился.

— Ну, ну, не ссорьтесь, мои милые, — говорит он, в знак уважения снимая перед ними шляпу. Он охотно бы всех их перецеловал, так, чтобы ни одной не было обидно. Но они и слышать о том не хотели, а только визжали и рыдали до полного изнеможения.

— Ну так я, коль уж на то пошло, скажу теперь чистую правду, — говорит Тони, когда они немного поутихли. — Я попросил Ханну быть моею, и она согласилась, и мы собираемся сделать оглашение на будущей…

Тони и не заметил, что тем временем сзади подошел отец Ханны и что у самой Ханны лицо поцарапано терновником и все в крови. А Ханна, чуть завидела отца, так и кинулась к нему и зарыдала пуще прежнего.

— Моя дочь и знать вас не хочет, сэр! — горячо и решительно говорит мистер Джолливер. — Ведь правда, Ханна? Соберись с духом и, если он тебя еще не обидел и честь твоя при тебе, — откажи ему сейчас же!

— Что вы, мистер Джолливер! Клянусь вам, она в целости и сохранности, так и взвился Тони. — Да и те две тоже. Вы, может, мне не поверите, потому не в моем это обычае, а все же так оно и есть!