Том 3. Поэмы

«Все, что было, // Все, что мило, // Все давным-давно // Уплы-ло...» — Перефразирован припев популярной в 20-е годы песни «Все, что было», входившей в репертуар Ю. С. Морфесси, А. Н. Вертинского, И. Д. Юрьевой, Н. В. Плевицкой, И. Я. Кремер и др.:

Все, что было, все, что ныло,
Все давным-давно уплыло.
Утомились лаской губы
И натешилась душа!

Все, что пело, все, что млело,
Все давным-давно истлело.
Только ты, моя гитара,
Прежним звоном хороша.

(См. Все, что было (Из песен настроения) [Все равно года проходят чередою...]. Для голоса с сопровождением ф.-п. Муз. ар. Ю. М. Давыдов. Слова Павла Германа. М., Собст. авт. [Б. Г.])

А. Б. Мариенгоф вспоминал, что Есенин напевал эту песню иначе:

Всё, что было,
Чем сердце ныло...

(см. Мой век, мои друзья, и подруги, с. 374)

С. 99. Цугундер — просторечное: на расправу — от нем. zu hundert, к сотне ударов; др. просторечия, употребляемые в современном русском разговорном языке и в наши дни, не комментируются.

С. 101. Здесь каждый Аким и Фанас... — Полемически восходит к сатирическим строкам В. Маяковского из «Окон РОСТа» о Тите и Власе. «Всем Титам и Власам РСФСР» (опубл: ВТ, № 71, 22 окт. — под заглавием «Всем Титам и Власам»; сб. «Театральная продагитация», вып. 1, М., 1920 — под заглавием «Всем Титам и Власам РСФСР»). Ср., например:

Был младший, Влас, умен и тих.
А Тит был глуп, как камень.
Изба раз расползлась у них,
пол гнется под ногами.

(Маяковский, 2, 46)

В противоположность именам Тит и Влас, широко распространенным среди крестьян, Есенин иронически наряду с встречающимся у Маяковского именем «Аким» называет имя «Фанас», объединяя их словом «каждый» и созвучием: «Тит и Влас» — «Аким и Фанас».

И. Г. Эренбург вспоминал разговор с Есениным в 1921 г. в «“подпольной” столовой для актеров, писателей и спекулянтов»: «Вдруг обрушился на Маяковского: “Тит да Влас...” А что он в этом понимает? Да если бы и понимал, какая это поэзия?.. ‹...› Он ‹Маяковский› поэт для чего-то, а я поэт от чего-то. Не знаю сам, от чего... ‹...› Уж на что был народен Шекспир, не брезгал балаганом, а создал Гамлета. Это не Тит и не Влас (он цитировал агитку Маяковского, где упоминались Тит и Влас)» (Воспоминания-95, 207–208).

Агитка Маяковского вызвала раздражение Есенина, скорее всего, потому, что она была намечена к постановке в народном духе. См. примечание от редакции, которое сопровождало публикацию «пьесы» Маяковского в журнале ВТ (1920, № 71, 22 окт., с. 11): «Для продагиткомпании заготовлено много коротеньких пьесок-зрелищ. Одни будут даваться на манер представлений театра марионеток (“Петрушка”), другие в виде инсценировок. Выше приведенная пьеса подходит к типу инсценировок и должна быть передана пением и декламацией. Для пения нужно подобрать соответствующий по размеру и настроению мотив из народных песен и петь четырем лицам в обычных костюмах. Артисты садятся в избе, на эстраде или, наконец, в амбаре, все в ряд. Пятый участник спектаклей ставит на возвышение (стул, табуретка) особый альбом плакатов (подобными альбомами будут снабжены все продагитгруппы) и, как начнется исполнение инсценировки, показывает один за другим плакаты, иллюстрируя содержание пьесы соответственно слогом исполнителей». Стихотворение напечатано в ВТ вместе с инструктивными материалами к проведению продовольственной агиткомпании, под общей шапкой-заголовком: “Без пилы, топора и гвоздей избы не построишь, а рабочий без хлеба их не сделает”» (подробнее см.: Маяковский, 2, 496).

С. 102. Тот, кто крыло поймал, // Должен всю птицу съесть. — Ср. пословицу «Коготок увяз — всей птичке пропасть» («Ноготь увяз — всей птичке пропасть» — Даль, 2, 552).

Мы усилим надзор // И возьмем его, // Как мышь в мышеловку. — В «Гамлете» — игра с целью разоблачения. Ср. сцену «Комната королевы» — Полоний за ковром. (Действие третье, сцена IV) и представление бродячих актеров с целью разоблачения короля (Действие третье, сцена II): «Король. А как называется пьеса? Гамлет. Мышеловка. Как это? Метафорически. Это представление убийства...‹...› Вы сейчас увидите: это злодейское дело. ‹...› Совесть у нас чиста, а шапка горит только на воре» (Шекспир 3, 215–216).

У Есенина представлена своего рода «мышеловка» наизнанку: театрализованное представление с переодеванием устраивает тот, кого хотят поймать в мышеловку — Номах переодевается китайцем и уходит от преследователей, а золото, за которым охотится агент ЧК, уносит повстанец Барсук, переодевшийся в костюм стекольщика.

Песнь о великом походе