Том 3. Поэмы

Позднее определение «актерских кадров» как «персонала» или «состава» В. Маяковский обыграл в реплике режиссера — III действие пьесы «Баня» (1929–1930): «Свободный мужской персонал — на сцену! ‹...› Свободный женский состав — на сцену!» (Маяковский, 11, 312).

В противоположность идеям «производственного театра» Есенин утверждает свое понимание театрального искусства, созвучное известной шекспировской формуле (слова Гамлета): «Все, что изысканно, противоречит намерению театра, цель которого была, есть и будет — отражать в себе природу: добро, зло, время и люди должны видеть себя в нем, как в зеркале» (Действие третье, сцена II — Шекспир 3, 213). Ср. также слова Гамлета о представлении, разоблачающем преступление короля: «Злодею зеркалом пусть будет представленье — // И совесть скажется и выдаст преступленье» (Действие второе, сцена II — Шекспир 3, 210).

С. 53–54. Чекистов. Ну и ночь! Что за ночь! // Черт бы взял эту ночь // С... адским холодом ~ Стой! // Кто идет? // Отвечай!.. ~ Замарашкин... Это ж... я... Замарашкин... // Иду на смену... — Ср. однотипный зачин трагедии Шекспира «Гамлет», которая начинается со смены караула (Действие первое, сцена I). «Франциско на часах. Входит Бернардо. Бернардо. Кто здесь? Франциско. Сам отвечай мне — кто идет? ‹...› Холод резкий. — // И мне неловко что-то на душе ‹...› Стой! Кто идет?» (Шекспир, 3, 190); (Действие первое, сцена IV). «Гамлет. Мороз ужасный, — ветер так и режет. Горацио. Да, холод пробирает до костей» (Шекспир 3, 198; перекличка слов о холоде в «Стране Негодяев» с «Гамлетом» отмечена в кн. Ст. и С. Куняевых «Сергей Есенин», с. 268). В «Гамлете» на смену караула идут «друзья Отечества», в «Стране Негодяев» — «защитник коммуны» Замарашкин.

С. 54. Аж до печенок страшно... — Ср. слова Замарашкина с репликами Номаха: «Насмешкой судьбы до печенок израненный» и «Мне до дьявола противны // И те и эти», а также Барсука: «Стало тошно до чертиков» и т. д. — о чем-либо выходящем за рамки обычного по силе своего проявления.

От этой проклятой селедки // Может вконец развалиться брюхо. — Ср. также слова Рассветова о бизнесменах Америки: «Эти люди — гнилая рыба». Селедка — наиболее яркая примета голодных лет в России, когда скудный продовольственный паек выдавали рыбой, преимущественно воблой или селедкой. Ср. в «Пугачеве»: «И по тюрьмам гноят как рыбу нас» (см. также ниже).

«Рыбная тема» в 20-е гг. получила отражение в литературе и живописи. Ср. в стихотворении В. В. Маяковского «Два не совсем обычных случая» (1921), где речь идет о голоде в Поволжье:

Сидели
с селедкой во рту и в посуде,
в селедке рубахи,
и воздух в селедке. ‹...›
Полгода
звезды селедкою пахли,
лучи рассыпая гнилой чешуею.

(Маяковский, 2, 81–82, опубл. в однодневной газ. «На помощь!» изд. газ. «Известия ВЦИК» в пользу голодающим Поволжья, М., 1921, 29 авг. и в газ. «Дальневосточный телеграф», Чита, 1921, 16 окт.)

В поэме Есенина селедка, набитая червями, имеет также перекличку со строками из Гамлета о рыбе и «конгрессе политических червей» (Действие четвертое, сцена III), ср. также: «Гамлет. А что касается съестного, так этакой червячишка единственный монарх. Мы откармливаем животных, чтобы откормить себя, а себя — для червей. Жирный король и тощий бедняк — только различные кушанья, два блюда для одного стола. Этим все кончается. ‹...› Дело возможное удить червяком, который ел короля, и скушать потом рыбу, проглотившую червяка» (Шекспир 3, 223).

С. 55. Там... за Самарой... Я слышал... // Люди едят друг друга... — Ср. в стихотворении В. Маяковского «Два не совсем обычных случая» (1921):

Газетам писать не хватало духу —
но это ж передавалось изустно:
старик
удушил
жену-старуху
и ел частями.

(Маяковский, 2, 78–79)

С. 60. Гамлет восстал против лжи, // В которой варился королевский двор. — Разговоры персонажей поэмы о Гамлете и короле восходят к трагедии Шекспира. В контексте шекспировского «Гамлета» могут быть истолкованы также слова Рассветова и Номаха, которых особенно волнует амплуа роли короля: «В этом мире немытом // Душу человеческую // Ухорашивают рублем, // И если преступно здесь быть бандитом, // То не более преступно, // Чем быть королем...» (Номах); «Сегодня он в оборванцах, // А завтра золотой король», «И мы будем королями мира...» (из монолога Рассветова); «Я не целюсь играть короля // И в правители тоже не лезу» (Номах).