Читаем Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе полностью

Общее впечатление. После ухода лакея следует несколько минут молчания.

Примогенов. Однако… это вещь!

Петров. Да-с, это задача-с! Бывало, шесть ли часов, девять ли, двенадцать ли, а уж как собрались дворяне, значит, ту ж минуту и водку на стол волокут. (Смотрит на часы.) А теперь бы и время-то самое настоящее!

Кирхман. Иван Павлыч смолоду переимчивы были. Может быть, насмотрелись нынче в Петербурге, что в хороших домах не подают водку безвременно, — ну и между нами обычай этот ввести желают!

Примогенов (значительно). Дай бог! Дай бог!.. А по-моему, так просто Иван Павлыч нами гнушается!

Петров (тихо Примогенову, указывая на Мощинъского). Разумник Федотыч! финиссе́! полоне́ иси![128]

Мощиньский (останавливаясь посреди авансцены, к зрителям). Мне девки выгоднее! мне девки больше дохода приносят!

Антонова (тоскливо). Ах, ты, господи! совсем было даже забываться стала, а Целестин Мечнславич тут как тут… точно вот ядом! точно вот ядом!

Кирхман. Memento mori, сударыня! Это значит: всякий помышляй о смертном часе!

Примогенов. Так, так! вот и нам, может, придется помышлять об нем… об смертном-то часе!

Постукин прислушивается. Вы, капитан, что-нибудь сказать желаете?

Постукин горько улыбается, крутит усы и крепко стискивает в руке чубук.

Антонова (тихо Лизуновой). Чтой-то, однако, Софья Фавстовна, Савва Саввич-то? Помнет-помнет губами, да и прочь пойдет! Помните, какой он развеселый да разговорчивый был?

Лизунова (тихо). Взволнован очень… от совре́менного вопроса взволнован… не спит, не ест… только трубку… трубку только курит!

Петров. А любопытно бы знать, очень бы любопытно, какие-то Иван Павлыч вести из Питера вывез?

Антонова. Однако позвольте вас, Разумник Федотыч, спросить, об каком это вы смертном часе изволите говорить?

Примогенов. Точно вы, сударыня, маленькие!

Антонова. Нет, я не маленькая, а только если вы насчет этой эмансации говорите, так я вам вот что скажу (с торжествующим видом): ничему я этому не верю!

Постукин вновь горько улыбается.

Мощиньский. Молодец, Степанида Петровна! Charmant! délicieux![129]

Антонова. Да, не верю! вы вот мужчины, да верите, а я и дама, да не верю!

Примогенов. Позвольте, однако…

Антонова. Я этим глупостям совсем, совсем не верю! Я еще давеча всем своим девкам сказала: девки-подлянки! если вы этой эмансации дожидаетесь, так у нас, говорю, становой не далеко! Так это, стороной, дала им понятие!

Примогенов. Поверите, Степанида Петровна, коли на бумаге покажут.

Антонова. Не поверю, Разумник Федотыч!

Примогенов. И бумаге не поверите?

Антонова. И бумаге не поверю… потому, не натурально.

Кирхман. Это весьма любопытно. (Смеется.)

Антонова. Смейтесь, смейтесь, Андрей Карлыч! Я ведь давно знаю, что у вас змея на языке!

Кирхман смеется сильнее. А я вот не верю, да и не верю!

Примогенов. Зачем же вы приехали, коли не верите? Зачем Семена-то Семеныча без призору оставили!

Антонова. Скажите пожалуйста, какую вы власть надо мной взять хотите! Что ж, по-вашему, я и выехать без вашего позволения не смей!

Примогенов. Успокойтесь, сударыня! Я это больше на тот предмет сказал, что, может быть, вы спички в спальной оставили, так Семен Семеныч…

Антонова (всплеснув руками). Ах, оставила! ах, оставила!

Примогенов. А это бывает. Прошлого года у Андрея Петровича на деревне крестьянский мальчишка… взял, знаете, наложил под лавку щепочек да лучнночек: сем-ко я, дескать, яичницу сотворю.

Антонова. Ах, не убивайте!

Примогенов. И можете себе представить, ведь шутя, каналья, всю деревню спалил!

Двери с шумом отворяются; входит Сергеев.

Сцена II

Те же и Сергеев (белокурый молодой человек весьма приличной наружности; корчит дипломата и потому бреет усы и бакенбарды и расчесывает сзади пробор à l’anglaise;[130] ходит лениво, несколько переваливаясь: говорит отрывисто и вообще желает принять начальственный тон). При появлении его все встают.

Примогенов (кланяется, касаясь рукой до земли). Отцу и благодетелю от сирот…

Мощиньский. А мы, mon cher[131], глаза проглядели, вас ждавши!

Сергеев. Здравствуйте, господа! mesdames![132] (Жмет всем руки.) А Иван Фомич по обыкновению?

Петров. А вы ему, Иван Павлыч, гусара-с… прикажете?

Сергеев (сухо). Теперь не такое время, чтоб шутками заниматься.

Петров конфузится. Очень рад, господа, видеть вас у себя.

Примогенов (в сторону). Вон оно куда пошло! И гусары в немилость попали! (Громко.) Благополучно ли в Питер съездить изволили, благодетель?

Сергеев. Благодарю вас, я своей поездкой очень доволен.

Перейти на страницу:

Все книги серии М.Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в 20 томах

Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе
Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.Произведения, входящие в этот том, создавались Салтыковым, за исключением юношеской повести «Запутанное дело», вслед за «Губернскими очерками» и первоначально появились в периодических изданиях 1857–1863 годов. Все эти рассказы, очерки, драматические сцены были собраны Салтыковым в две книги: «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе».http://ruslit.traumlibrary.net

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Русская классическая проза
Том 4. Произведения 1857-1865
Том 4. Произведения 1857-1865

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В состав четвертого тома входят произведения, относящиеся ко второй половине 50-х — началу 60-х годов. Одни из них («Жених», «Смерть Пазухина», «Два отрывка из "Книги об умирающих"», «Яшенька», «Характеры») были опубликованы в журналах, но в сборники Салтыковым не включались и не переиздавались. Другие по разным причинам и вовсе не появились в печати при жизни автора («Глупов и глуповцы», «Глуповское распутство», «Каплуны», «Тихое пристанище», «Тени»). Цензурные преследования или угроза запрета сыграли далеко не последнюю роль в судьбе некоторых из них.http://ruslit.traumlibrary.net

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги