Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе

Сеня Бирюков, Бернгард Форбрихер! Федя Козелков! — персонажи, прошедшие через ряд произведений Салтыкова 60-х — начала 70-х годов: Бирюковфигурирует в очерках «Клевета» и «Наши глуповские дела», в «Помпадурах и помпадуршах», в «Дневнике провинциала»; Форбрихер— в очерках «К читателю» и «Наши глуповские дела»; Козелков— в «Клевете», в «Признаках времени» и в «Итогах».

Дантист— сатирическое наименование полицейского, практикующего кулачную расправу. Слово «дантист» в смысле «зубодробитель», «герой зубосокрушающей силы» впервые употреблено Гоголем в «Мертвых душах» (т. I, гл. 10).

…вскидывая вилами навоз на телеги и потом раскидывая его по полям. — Вслед за этими словами в рукописи следует развитие мысли о бедности сознания толпы и, вследствие этого, ее пассивности: «Поставьте себя на место этой толпы, возьмите самую легкую работу, которую каждый из ее членов обязывается исполнять ежедневно, и вы увидите, много ли у вас останется времени и силы для самоусовершенствования, и не будете ли вы больше об том помышлять, чтобы как можно скорее забыться в тяжелом сне, а завтра опять приняться за оглушающую работу и опять искать забвения ее в сне!»

Но… толпа… живет… под влиянием действий эмпириков и шарлатанов, которые научили ее горькому житейскому опыту. — В рукописи это место имеет более распространенную редакцию, содержащую, в частности, упрек толпе в том, что она не пробовала «обняться с силою», то есть встать на путь организованной революционной борьбы. Приводим этот текст:

«Но сверх того, толпа имеет ту же непреклонную веру в роковую неизбежность силы, как и сам преследуемый. Она живет не под влиянием умозрений, не под влиянием действия эмпириков и шарлатанов, которые научили ее горькому житейскому опыту. Она пробовала прятаться от силы в лесах, она пыталась скрываться от нее в пещерах и везде была настигнута и накрыта. А задача настигнутия была нелегка, ибо известна лесистость нашего отечества. Одного она не пробовала — это обняться с силою, приголубить ее, так сказать…

И еще, сверх того: толпа видит в несчастии своего ближнего отвлечение от горечи своего собственного несчастия. «Не мы одни страдаем» — великое утешение для организмов простых, так сказать, первоначальных. «Хорошенько! накладывай ему!» — вопит гнусная толпа, которая чувствует, что каждый из нее, будучи на месте дантиста (тоже одного из толпы), поступил бы точно так же, как и он. И точно так же поступил бы и на месте преследуемого. Ибо каждый был в своей жизни тысячу раз и дантистом и преследуемым».

…добросовестного выбирать…— Каждое городское общественное управление, состоявшее из лиц купеческого и мещанского сословий, избирало из своей среды «добросовестных свидетелей» — род понятых — для присутствия при описи имуществ, составления протоколов и т. п.

…мои отставные герои: Фейеры, Живновские, Чебылкины, Порфирии Петровичи…— К моменту создания очерка «К читателю» упоминаемые здесь персонажи «Губернских очерков» и ряда других связанных с этим циклом произведений «ушли в отставку» в щедринской сатире, уступили в ней место «героям» глуповского возрождения.

Ах, люби меня без размышлений…— Первая строка из стихотворения А. Н. Майкова «Fortunata» (1845). Цитируемая ниже строка «Что тут думать! я твоя, ты мой!..» — также из этого стихотворения.

Und ich war in Arcadien geboren…— Начальная строка стихотворения Ф. Шиллера «Resignation».

Госпожа Падейкова

Впервые — в журнале «Русская беседа», 1859, кн. 16, стр. 13–32 (ценз. разр. — 3 июля), под заглавием: «Из «Книги об умирающих». I. «Госпожа Падейкова»». Подпись: Н. Щедрин.