Том 3. Корни японского солнца

И через час, – это был уже отлив, и «Свердруп» лежал почти на берегу, – были положены уже сходни, и люди тащили с судна на берег все, что можно было стащить – мешки, тюки, доски. Кремнев тщательно, осторожно, как у себя в университетском кабинете, переносил баночки, колбы, инструментарии и материалы лабораторий. Работали все весело, очень поспешно, недоумело, чересчур бодро. Матросы топорами расшивали рубки, механик и радист прилаживались, чтобы снести на берег динамо-машину и радиоаппарат, и у них ничего не выходило. «Свердруп» лежал бессильною рыбой, брюхом наружу, – мачты свисли ненужно. На берегу уже растягивали временные палатки из парусов, и повар на костре готовил ужин. – А к ночи после ужина, в палатках, а кое-кто еще на «Свердрупе» в незалитых каютах, – заснули все: первый раз после Архангельска заснули на земле, без вахты, непробудным, земным сном. И только один Кремнев, должно быть, не спал, потому что с утра он разбудил часть людей, послав их на вахту, определив две вахты на день, – а когда те пошли тащить остатки судна на берег, он лег и заснул около своих баночек. – Через неделю от «Свердрупа» на воде остался один лишь костяк, а на берегу против него – неподалеку от безвестных развалин избушки – были построены две русских избы и амбар. Эту неделю люди молчали и только работали. – Кругом были море и горы, – горы стали серые, скалы нависли хмуро, грузно, гранит и базальт, мертвью полз глетчер, – и плакала, плакала, стонала скала птичьего базара. – Еще через неделю все было ясно и изучено – и горы, и море, и моржовые лежки – и то, что радио поставить возможности нет, что мир отрезан, предупредить никого нельзя, – и то, что всем, если все останутся живы, придется умереть от голода, к весне, ибо запасов не хватит. – Дни равноденствия быстро сворачивали солнце, ночами прямо над головой горела Полярная и шелестели голубые шоры полярного сияния, – к остаткам «Свердрупа» можно было уже ходить по льду, льды в бухте остановились, смерзались, море от «Свердрупа» сокрыла большая ледяная гора: ночью льды и земля казались осколком луны, ночами у изб наметало снег и видны были песцовые следы, а на льду от «Свердрупа» были видны следы крыс, перебиравшихся со «Свердрупа» на землю, чтобы утвердить, что не всегда первыми с тонущего судна спасаются крысы. Днем работали: спиливали мачты, расшивали палубы, рубили дрова, готовили ловушки для песцов, обстраивали, достраивали избы. Вечерами все собирались по избам. В одной из изб все стены были в полках, в колбах, банках и инструметарии, – здесь жили Кремнев и Шеметов, – Кремнев предлагал всем научным сотрудникам продолжать вести свои научные работы, и днями он сидел у микроскопа, – эта изба называлась лабораторией. В другой избе жили все и ели, и вечерами, сидя на полатях, штурман Медведев играл иной раз одесского Шнеерзона. Катастрофически на «Свердрупе» не оказалось ламп, и избы сначала освещали коптилками, потом механик изобрел нечто вроде кероси-но-калильных ламп, делал их из термометровых футляров (а через год, когда вышел весь керосин, освещались тюленьим жиром). Профессор Шеметов читал для матросов курсы географии и физики. Мир был отрезан, скалу птичьего базара никто уже не замечал. – Тогда начальник, профессор Николай Кремнев собрал совет экспедиции. Собрались все в лаборатории, утром. Председательствовал и говорил Кремнев. – «Ну-те, всем вам понятно, что мы поставлены лицом к гибели. Этот остров до нас не был посещаем человеком, возможно, что новый человек не придет сюда еще десятки лет. Конечно, все пустяки, знаете ли. Мы умрем с голода, если мы все останемся живы до весны. Я предлагаю, знаете ли, принять мое предложение. Я не могу отсюда уйти, потому что те коллекции и наблюдения, которые сделали мы, единственные в мире, и я должен их сберечь во что бы то ни стало. Я предлагаю части экспедиции, большей части ее, идти по льду на Шпицберген, на юг, на жилой Шпицберген, знаете ли, на шахты. Это будет иметь огромное и научное значение. Штурман Альбанов сделал еще более трудный поход, на юг к Земле Франца-Иосифа, знаете ли. Тем, которые в этом походе дойдут до людей, – вы дадите радио, и на будущий год или через два года за мною зайдет сюда судно. Мы будем здесь вести научные работы. Путь к Шпицбергену очень труден, по моим сведениям, через Шпицбергеновский хребет перешли только три человека, я предлагаю мужаться. Начальником научной части я назначаю метеоролога Саговского, начальником похода – штурмана Гречневого. Надо построить нарты и каяки, все продумать и выйти недели через три, в ноябре. Вы пройдете льдами» – –

. . . . . . . . . . . . . . .