Том 3

Притчард(с первых слов видно, что он не владеет собой). Не понимаете, не принимаете. Я сам себя не принимаю. Я был хорошим слугой государству и сделал страшную услугу человечеству… Моя жизненная энергия переливалась через край… Я ученый… может быть, чрезмерно честолюбивый ученый… Я человек… Ученый и человек — это не всегда совпадает… Нам, трем-пяти, посвященным в сокровенные тайны нашего проекта, безумно хотелось играть в жмурки с дьяволом. А в жизни вышло другое. Мы сыграли в Хиросиме и Нагасаки тысячами жизней, включая младенцев. Мы помогли теперь истории сделать страшный зигзаг. Вы не понимаете меня. Вам надо на всю жизнь привязать меня, как колодника, к бомбе. Так вот… поймите, господа: я проклинаю эти руки, этот мозг, которые помогли создать вашу сладкую смерть человеку. Проклинаю… себя проклинаю и вас…

Сенатор(Меллингену). Я не могу оставаться в обществе господина, который проклинает меня. Я думаю, что этот господин должен быть изолирован. И я приму меры, чтобы этот господин был обезврежен. (Уходит.)

Меллинген. Притчард, не валяйте дурака. Вы сами лезете головой в петлю. Вас собираются судить. У них есть версия о вашей связи с коммунистами. Девушка-мексиканка, покончившая самоубийством… Сделать блестящую карьеру и погубить себя… Не понимаю вас.

Притчард молчит. Пауза.

Мистер Эйнштейн, повлияйте на него. Он лезет головой в петлю.

Эйнштейн. Как? В буквальном смысле?!

Меллинген. Я не знаю, что будет завтра в этом чудном мире! Мы с Притчардом друзья, вчера я выдвигал его на высшие посты в стране. Сегодня он называет меня чудовищем. Кто мне поручится, что я завтра не сойду с ума и не потребую для него электрического стула. До свиданья, мистер Эйнштейн… Этому дураку не стоит подавать руки. И все-таки я хочу сказать вам, Альберт Эйнштейн, что я не изменил моим симпатиям к вам. Вы — великий человек. Я уже говорил вам, что в тот удивительный вечер, когда мы чествовали вас, наша милая Фей назвала вас ребенком, который пришел в этот мир слишком рано… Рано… Может быть, и так. Но не дитя. Вы — великий человек. А ваши заблуждения нас не поссорят. И то, что ваше сердце лежит к социализму, знаем. И все же мы будем считать вас нашим великим другом. Так-то. До свиданья. (Уходит.)

Эйнштейн. Антуан, вы слышите меня? Как ни высоко ваше страдание, оно породит одни насмешки.

Притчард. Я знаю, что они хотят преследовать меня. Не боюсь. Пусть. С ними заодно Гарри Гордон. Не боюсь. Он им готовит супербомбу.

Эйнштейн. Пусть он готовит. Но не вы, ни в коем случае не вы. Вы должны остаться честным перед своей наукой.

Притчард. Но что мне сделать для этого практически?

Эйнштейн. Вы знаете, мой милый Антуан… Вы отлично это знаете. Единственное, что я вам хочу сказать, — это бойтесь себя, когда вам вдруг покажется, что вы старше своих лет… Сейчас вы старше.

Притчард. Я знаю… А вы моложе… Я постараюсь походить на вас.

Входят Адамсы.

Элла(в гневе). Вот где они! Чудесно… Антуан, и вам не стыдно! Какой вы эгоцентрик. Носитесь со своей персоной и ни во что не ставите близких. Ведь у вас родился сын. Вы просто негодяй.

Притчард. Сын… Сын, говорите вы… как это смешно.

Элла. Наконец он пришел в себя. Если смешно, то смейтесь.

Чарльз. Когда у меня родился сын, я бросился на шею полицейскому, хоть умом понимал всю тривиальность этого поступка.

Эйнштейн. А когда у меня родился сын… о, не говорите! Антуан, я вас поздравляю. Пойдемте покупать какие-нибудь вещи.

Элла. Жить надо, как это ни старо. Детей своих воспитывать, чтобы они не росли негодяями, самим быть честными… Вот и все. Разве я неправа, мистер Эйнштейн?

Эйнштейн. Права, права. Пойдемте к Фей, Антуан. Материнство! Что священнее есть в живой природе? Ничего. Я скоро умру и говорю так потому, что нахожусь в том возрасте, когда о смерти рассуждаешь философски. В бессмертие души не верю, в бессмертие своего имени верю не очень. И все же, может быть, будущие люди, которым не понадобятся бомбы, скажут про меня: он не создавал теории смерти, его теории были теориями жизни. Антуан, мы с вами не лучшие люди на земле, ибо мы люди со всеми слабостями и заблуждениями… но без нас, без нашей науки мир погаснет, человек забудет, как добывать огонь, уйдет назад в пещеры…

Эпилог

Гордон и Джюли.

Джюли. Здесь лучше всего подождать мистера Притчарда.

Гордон. Благодарю… Вы теперь работаете с Антуаном Притчардом?

Джюли. Он просил меня об этом.

Гордон. Вы странно смотрите на меня, Джюли. Постарел?

Джюли. Здесь, в Принстоне, так много говорили о вас… И потом пресса… Зачем вы так нехорошо вели себя по отношению к профессору Притчарду?

Гордон. Я считаю вас интеллигентным человеком, Джюли. Первый признак интеллигентного человека — не вмешиваться в чужие дела… и жизнь.

Джюли. А пресса… она все время вмешивается. Значит, она не интеллигентная.