Том 3

О начале работы над этой темой автор записал в дневнике: «…Пришла новая глава в моей работе. В «Молодой гвардии» (Издательство. — М. Я.) мне сказали: «Вы предложили тему повести «Чингиз-хан». Какая грандиозная тема! Она охватывает половину земного шара. От Китая до Венгрии. Во сколько времени можете ее написать?» — «Месяц — лист». — «А не можете ли писать лист в полмесяца?.. Начинайте работать немедленно!» Дан размер — 12 листов. Срок — февраль… Итак, фигура высокого монгола, умом и волей охватившего всю Азию, выплывает передо мной… Как написать книгу— в виде повести с приключениями выдуманных лиц или биографии — полной массовых сцен?..»[140] (15.VIII.34). «…описать ли всю жизнь Чингиз-хана или ограничиться одним периодом, даже эпизодом его жизни? Я пришел к выводу, что необходимо изучить возможно подробнее всю его жизнь и эпоху, обстановку, в какой он находился. А эпизод выбрать наиболее близкий и значительный для советского читателя — вторжение армии Чингиз-хана в Среднюю Азию, на те земли, где теперь живут народы советских республик…»

«…Бороться с Чингиз-ханом я решил уже наяву и принялся изучать самым тщательным образом его жизнь, историю Монголии, быт кочевников, их фольклор и т. п. Я не буду перечислять все прочитанные книги, их очень много: это — монгольские, китайские, персидские, арабские летописи — Рашид ад-Дина, Ибн аль-Асира, Джузджани, Несеви и многие другие; всевозможные сочинения русских и европейских ученых: Бартольда, Владимирцова, Березина, Козмина, Д’Оссона, Говорта и других историков.

Кропотливая работа над изучением источников и материалов о жизни и деятельности Чингиз-хана имела одну цель: установить возможно точнее несомненные «ориентиры», отправные точки, на которых можно бы базироваться, создавая правдивый и живой образ этого беспощадного завоевателя…»

«Продолжая изучать материал, я одновременно начал писать и фрагменты повести. Но я писал сцену за сценой не в том порядке, как они помещены в книге, а свободно, как они вспыхивали в моем воображении, торопясь закрепить их на бумаге, так как каждое новое впечатление, подобно волнам реки, смывает предыдущее, и если сразу их не записать, то потом восстановить невозможно. Так, одной из первых написанных сцен была смерть Чингиз-хана».

«Необычайные люди в истории всегда привлекают к себе внимание пытливых потомков. Каким образом один человек может объединять массы, направлять их согласно своим планам — на завоевания, в походы, посылая на смерть?..» «О Чингиз-хане написано немало исследований, и этот «гениальный дикарь», как его называет выдающийся монголовед академик Б. Я. Владимирцов, будучи организатором, а не только разрушителем, подобно Александру Македонскому предусмотрительно заботился о том, чтобы его мысли, планы, воспоминания и распоряжения не были забыты после его смерти. Он лично диктовал своим секретарям указы и законы, составившие целый «кодекс», названный «Яса Чингиз-хана»… Передо мною все время стоял вопрос: в чем сила и значение Чингиз-хана как исторической личности? Какую роль он сыграл в мировой истории? Были или не были у этого разрушителя, «бича Божия на Земле», также какие-то теплые, человеческие, положительные черты?..»

«К числу главных особенностей его характера нужно отнести необычайные организаторские способности. Он всюду вводит свой железный порядок. Забирает все в свои руки, вносит мир и спокойствие по всей монгольской равнине, где до него свирепствовали столетние войны крупных и мелких племен и феодалов. Он самыми жестокими мерами прекратил этот хаос… Он не был «самодур», а имел свои определенные страшные цели, которые решил выполнить, утверждая — «чтобы всюду водворить мир — нужна война!» Его мучило только одно — сознание своей старости и неизбежность скорой смерти…»

«У Чингиз-хана, которого китайский мудрец Чан-Чунь назвал «кровавым демоном», была порочная основная идея, мечта, увлекавшая его в походы: желание покорить Вселенную хищническими беспощадными средствами, истребляя человечество без малейшей жалости. Он уверял, что хочет везде водворить порядок. Какой порядок? Добра, любви, высшей правды? Нет! Он сам так высказался: «Я хочу всюду водворить тишину кладбища, снести с подноса Вселенной города, чтобы всюду расстилались зеленые привольные степи, паслись монгольские сытые кони, стояли монгольские кочевья, где полногрудые монголки кормили бы своим молоком толстых веселых детей!..»