Когда приеду в Москву, то непременно побываю у Якунчиковой. — Отклик на сообщение Книппер: «К 9 час<ам> поехала к Якунчиковой <…> Сидела в ее интересном белом кабинете, болтала, много говорили о тебе. Она восторгается тобой, говорила мне, что я счастливая, потому что ты меня любишь. Мечтала о том, как мы с тобой приедем к ней летом и она покажет тебе своих баб». Чехов приехал в Москву 24 апреля, пробыл там до 25 мая, затем уехал на дачу в Наро-Фоминское — имение Якунчиковой.
…стихотворение Скитальца ~ из-за которого закрыт «Курьер». — Н. Д. Телешов вспоминал об этом инциденте: «В декабре 1902 года Леониду Андрееву было поручено устроить литературный вечер в пользу Общества помощи учащимся женщинам <…> Громадный Колонный зал бывшего Благородного собрания <…> был переполнен <…> Скиталец, пришедший к самому концу вечера, явился в неизменной своей блузе <…> Ввиду опоздания ему достался самый последний, заключительный номер <…> на эстраду почти вбегает косматый, свирепого вида блузник, делает движения, как бы собираясь засучивать рукава, быстрыми шагами подходит к самому краю помоста и, вскинув голову, громким голосом, на весь огромный зал, переполненный нарядной публикой, выбрасывает слова, точно камни <…> Когда он кончил <…> стихотворение и замолк, то поднялся в зале не только стук, треск и гром, но буквально заревела буря. По словам газеты „Курьер“, сохранившейся у меня в вырезке, „буря эта превратилась в настоящий ураган, когда Скиталец на бис прочел стихотворение „Нет, я не с вами“. „Стены Благородного собрания, вероятно, в первый раз слышали такие песни и никогда не видели исполнителя в столь простом костюме…“ <…> Полицейский пристав, сидевший на дежурстве в первом ряду кресел, не дожидаясь конца, не поднялся, а вскочил и резко заявил, что прекращает концерт. Публика с криками бросилась с мест к эстраде, придвинулась вплотную, а молодежь полезла даже на самый помост, чтобы приветствовать автора; кричали: „Качать! Качать!..“ Стук и топот, визг и крики, восторги и возмущение — все это оглушало, ничего нельзя было разобрать. Полиция распорядилась гасить огни. <…> Кончилось все это тем, что Скиталец уехал на Волгу, Общество помощи учащимся женщинам заработало с вечера хорошую сумму, а Леонид Андреев, как официальный устроитель вечера, подписавший афишу, внезапно был привлечен к ответственности в уголовном порядке за то, что не воспрепятствовал Скитальцу прочитать стихотворение, где пророчилась революция и гнев народный» (Н.
Телешов. Записки писателя. М., 1980, стр. 40–41). В начале января 1903 г. Горький сообщал К. П. Пятницкому: «Скиталец уехал жениться и — пропал. У меня есть подозрение, что ему перед свадьбой придется посидеть в тюрьме. „Курьер“ закрыли за его — очень неважное — стихотворение „Гусляр“, и говорят, что автору стихотворения даром сие не пройдет. Цензор сидит на гауптвахте» (
Горький. Письма к Пятницкому, стр. 114). См. также примечания к письму 3943
*.
Пусть Маша расскажет тебе… — 13 января Книппер сообщала: «Приехала Маша. Я ее видела всего несколько минут — должна была идти в театр и то еле-еле успела. Маша говорит, что ты выглядишь хорошо, веселый. Слава богу. После театра поговорю с ней» (
Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 173). 15 января Книппер писала: «Маша поправилась в Ялте, отдохнула, пополнела. Как ей, верно, не хотелось ехать в Москву!» (там же, стр. 181).
