Том 26, ч.3

[XV—919] В капитале, приносящем проценты, — в расщеплении прибыли на процент и [промышленную] прибыль — капитал получил свою наиболее вещную форму, свою чисто фетишистскую форму, и природа прибавочной стоимости представлена как нечто совершенно потерявшее само себя. Капитал — как вещь — выступает здесь как самостоятельный источник стоимости, как творец стоимости, подобно тому как земля выступает как источник ренты, а труд — как источник заработной платы (отчасти заработной платы в собственном смысле слова, отчасти — промышленной прибыли). Правда, представители этой точки зрения всё еще считают, что оплачивать заработную плату, процент и ренту должна цена товара, но она-де оплачивает их потому, что земля, входящая в товар, создает ренту, капитал, входящий в него, создает процент, а труд, входящий в него, создает заработную плату; потому, что они-де создают эти части стоимости, достающиеся их соответственным собственникам или представителям [920] — земельному собственнику, капиталисту и работнику (наемному рабочему и промышленнику). Таким образом, если здесь получается, что, с одной стороны, цена товаров определяет заработную плату, ренту и процент, а, с другой стороны, цена процента, ренты и заработной платы определяет цену товаров, то с этой точки зрения тут нет никакого противоречия для теории, или, если таковое и имеется, то это вместе с тем — противоречие, или порочный круг, действительного движения цен.

Процентная ставка, правда, колеблется, но она колеблется только так, как колеблется рыночная цена всякого другого товара — в зависимости от соотношения между спросом и предложением. Это совершенно так же не уничтожает процент как нечто имманентное капиталу, как колебания товарных цен не уничтожают цены как присущие товарам определения.

Так земля, капитал и труд, поскольку они признаются источниками ренты, процента и заработной платы, а эти последние — конституирующими элементами товарных цен, выступают, с одной стороны, как элементы, создающие стоимость; с другой стороны, поскольку они достаются обладателю каждого из этих орудий производства стоимости, доставляя ему созданную ими часть стоимости продукта, они выступают как источники дохода, а формы ренты, процента и заработной платы выступают как формы распределения. (Когда вульгарные экономисты трактуют формы распределения фактически только как формы производства sub alia specie^{167}, между тем как критические экономисты отделяют их друг от друга и не замечают их тождественности, то в этом, как мы увидим позже, сказывается, в сравнении с критической политической экономией, последовательность глупости.)

В капитале, приносящем проценты, капитал выступает как самостоятельный источник стоимости или прибавочной стоимости, которыми он обладает как деньги или как товар. И притом он является таким источником сам по себе, в своей вещной форме. Правда, чтобы реализовать это свое свойство, он должен входить в процесс производства, но это необходимо также и для земли и труда.

Понятно поэтому, почему вульгарная политическая экономия предпочитает формулу: «земля — рента, капитал — процент, труд — заработная плата» — той формуле, которая для элементов цены (точнее, для частей, на которые цена распадается) имеется у Смита и других и в которой фигурирует соотношение «капитал — прибыль», служащее вообще у всех экономистов-классиков для изображения капиталистического отношения как такового. В прибыли еще содержится стеснительная [для вульгарной политической экономии] связь с процессом [производства] и более или менее еще распознаваема истинная природа прибавочной стоимости и капиталистического производства в отличие от их внешнего проявления. Это прекращается, когда процент изображается как в собственном смысле продукт капитала и тем самым другая часть прибавочной стоимости, промышленная прибыль, совершенно исчезает и попадает в категорию заработной платы.

Классическая политическая экономия старается посредством анализа свести различные фиксированные и чуждые друг другу формы богатства к их внутреннему единству и совлечь с них ту форму, в которой они индифферентно стоят друг возле друга; она хочет понять внутреннюю связь целого в отличие от многообразия форм проявления. Поэтому она сводит ренту к добавочной прибыли, вследствие чего рента исчезает как особая, самостоятельная форма и оказывается отделенной от ее мнимого источника, земли. Она точно так же срывает с процента его самостоятельную форму и показывает, что он есть часть прибыли.