Читаем Том 2. Стихотворения и поэмы 1927-1930 полностью

Том 2. Стихотворения и поэмы 1927-1930

Чего я хочу? Необычайного.Того же, что Гоголь и Шамиссо.Чтоб нос путешествовал по проспекту,а тень отделялась от каблуков,свертывалась, как пергамент, в ролики исчезала в широких карманахпохитителя серых теней.Необычайное – не только в этом,не только в выдумке и балагурье,но и в том, чтобы смотретьпреувеличенными глазами,но и в том, чтобы дышатьпреувеличенными глотками,преувеличенными шагамижизнь настигать и перегонять;оно в нарушении хода событий,в переиначенной жизни героя,в том, чтобы выдать одно за другое,в меткости слов и в яркости чувств.Необычайное – всюду, всюду,ходит, толкается по базару,лезет в соседний карман за сдачей,ржет тебе в уши меж двух трамваев,каплею плющится в лоб с карниза,лепит в профиль углы подушки,неповторимостью цепенит…Видели ль вы, чтобы шла купатьсяторгово-промышленная газета?Шла солидно и неохотно,переваливаясь по пляжу,в зад подталкиваемая дуновеньем,подгоняемая ветерком?Вначале она вздувалась, как парус,и плыла, белея, как барка,потом, распластанная волною,колыхалась блаженно-глупо,в соль пропитанная насквозь.Видели ль вы, чтоб зеленые урныдля плеванья и для окурков,встав в кружок, на заре под утро,длили свой молчаливый митингв небеса вопиющими ртами –о предстоящей тяжелой работеи о том, сколько грязи и соруза день приходится проглотить?!Видели ль вы, наконец, собаку,взятую гицелем на обрывок,дворником вынутую из петли,освобожденную от позора,под мастерскую ругань и крик?Как она жаловалась и визжала!Как она бегала за оградой!Как она лаяла на фургоны,подозревая всюду измену,гибель, предательство, петлю и плен!Видели ль вы дитя в рубашонке,вставшего раньше восхода солнца,над цветниками застывшего с сеткой,ждущего сосредоточенно, молчабабочки близкое трепыханье?Если его окликните: «Толя!» –он не ответит, не шелохнется,он – как застывшее изваянье,сгусток охотничьего терпенья,сжатой в комок неразгаданной силы,имя которой – упрямая страсть.Вот я окликнул его – он не слышит,вот я затронул его – он недвижим;только досадливо шевельнуласьтоненькая золотая бровинкана нарушителя тишины.И тогда начало мне казаться,что не бабочки пестроцветьезавладело его вниманьем,что следит он, и ловит, и видитто, что видеть мне не дано.И, присев на корточки рядом,стал следить я за направленьемсосредоточенных детских глаз.И, отодрав пелену слепую,словно окалина мглящую взгляды,я увидал внезапно и близковсе, на что он глядел напряженно,что разбирал он в цветенье формул –листьев, тени, песка и росы.Раз! И слетела завеса с сердца,раз – это было широким утром –что-то случилось с землей седою,мир повернулся на синих призмах,стал на зарубку больших времен;что-то сменилось в земле и в небе:тень пробежала, что ли, косаяи охватила игрою светавсе, чем я раньше жил и дышал.Разом взлетели цветы на стеблях,переменились песка оттенки,в море стеклянные встали сваи,песни людей зазвенели с неба.Лица друзей просквозили ветром,с губ послетели забот морщины,страх и унынье упали в воду,горечь и злоба распались в дым.Мчалось по почте тепло на север,по телеграфу неслась прохлада,юность дарилась на именины,сила стояла на перекресткахи отпускалась слабым рукам.Плечи работали, не потея,в каждом движенье цвела удача,каждое сердце кипело страстьюи не старело, не выгорало,а – раскаленное до отказа –переплавлялось в иной размер.Тени машин колыхались мерно,ритм нагнетая в людскую волю,свет разливая везде и скорость,шумом своим распрямляя жизнь.Стала земля без щелей и рытвин,дочиста вымыта и обрытасетью дорог, каналов и шлюзов,ферм и мостов служа украшеньем;свежесть и дичь ее не пропала,не захирела лесов щетина,но – выгонялись они фабрично,как озонаторы-резервуары.Там, где лысело пустынь пятно,папоротник севера взвился пальмой,мох распушился в густые степи,вместе с прохладным морским теченьемв Черное море плыли тюлени.Стала земля без трясин и тины,без грохотанья лавин и обвалов,дочиста вымыта и одетав платье искусственных удобрений,в острые струи зеленых каналов,в синие ленты воздушных линий.Омоложенная влагой и светом,мильоннолетняя эта старухастала веселым и чистым котенком,стала одним огромным хозяйством,где никому не темно, не больно,не одиноко, не сиротливо,где тебе каждый дорогу укажет,лаской обвеет и песню споет.Что же такое случилось с землею,что пронизало людские поступки? –Необычайное вышло наружу,необычайное стало законом.То, что, смеясь, отвергали люди,точно бессвязную небылицу, –стало историей и дневником.Только подумать, что это будет!Это случится на том же месте,где мы живем, ненавидим, любим,где мы идем, как по дну водолазы,двигая медленно и неохотнобудней свинцом налитые ноги.Только подумать, что это станет!Станет сверкать на столбах придорожных,станет густеть в долголетье хроник,в неописуемый влившись шрифт.Пишущие машинки без стукастанут записывать сами мысли,будут жилища перемещатьсявкось по воздуху в дальние страны,будет – не только когда чихают –каждое выполняться желанье,будет веселье – как соль к обеду,в каждом жилье заблестит термометр,измеряющий счастье живущих,ниже четырнадцати деленийне допускающий сил упадка.Люди иной, хрустальной эпохистанут внимательней и точнее,станут видеть, что нам непонятно,и о нас вспоминать, как о старыхконсерваторах и неряхах,головой с сожаленьем качая,говоря, что это случилось(точно мы о царе Горохе)до распаденья атомных ядер,до коммунизма на всей земле!Может, другое названье будет,лучше, звончее, понятней, ярче,но назовем его коммунизмом,так как, его ощущая сердцем,кожей, ноздрями, весной, дыханьем,так мы его пока понимаем.И о таком непривычном веке,и о таком невозможном светевесть синеватую и сыруюя подсмотрел, подглядел, подслушал,тихо нацелившись и наблюдая,в щелочки детских пытливых глаз.Необычайными стали тени,необычайными стали мысли,необычайностью стало время,мне отпущенное на жизнь.Так как – г бабочкою кружася,пестрой выдумкою сверкая,село будущее перед намина росой покрытый цветок.Так как дитя со мной было рядом,так как дитя его ждало жадно,так как пред детским горячим взглядомбудущее не умеет лгать.Необычайное ж – всюду, всюду,только вглядись в него вровень с морем,только лови его на обрывок,только застынь над ним с плотной сеткой.И не морской благодатный отдых,а закипит дорогая тревога –пестрым блеском, осколком сипи,тысячью непережитых мгновенийвраз опрокинувшись на тебя.

Перейти на страницу: