Том 2. Рим / После Рима

И, наконец, готовые стихотворения нужно было расположить в книге так, чтобы создать видимость совершенной естественности и непринужденности («главное искусство – в том, чтоб скрыть искусство» – было заповедью всей классической риторики), чтобы стушевать однообразие материала и подчеркнуть разнообразие его обработки. Иоанн Секунд рассыпает в своем большом цикле стихотворения семи выделенных нами малых циклов, казалось бы, в полном беспорядке; но, присмотревшись, можно и в нем уловить тонкие расчеты. Три стихотворения VII цикла, самого организующего, поставлены в начало, середину и конец книги (3, 9, 16); в первой половине и середине книги идут вплотную друг к другу стихотворения самых близких друг к другу циклов I–III, «поцелуи», «свойства поцелуев» и «лицо под поцелуями» (4–11), во второй половине книги это грозящее однообразие парализуется контрастом самых несхожих циклов IV–V, «мифологического» и «эротического» (15, 18 – и 12, 14). Тематическое разнообразие подчеркивается метрическим: девять стихотворений, написанных наиболее традиционным элегическим дистихом, составляют как бы костяк книги (1, 3, 6; 10, 11; 13, 15, 17, 19); характерным катулловым «фалекием» написаны два стихотворения в первой половине книги и два во второй (4, 5; 12, 14); характерными горациевскими строфами (эподическими двустишиями, алкеевой, асклепиадовой) – три стихотворения в начале, середине и конце сборника (2, 9, 16). Начинается книга продуманной последовательностью трех вступлений, эпического (1), лирического (2) и эпиграмматического (3), а кончается, наоборот, нарочито небрежно, без всякого композиционного закругления, словно говоря читателю: конца этому любовному излиянию нет и быть не может.

«Поцелуи» писались, по-видимому, в 1534–1535 годах. Жить Иоанну Секунду оставалось всего лишь год или два. Испанский климат был непривычен северянину, он все чаще болел. Брат его по семейным делам должен был вернуться в Нидерланды, Иоанн остался в чужой земле один. Он не терял бодрости. Наоборот, казалось, что фортуна наконец-то улыбнулась ему: он получает место секретаря при кардинале Тавере, архиепископе толедском, примасе Испании, становится вхож в правительственные круги, готовится сопровождать и воспевать Карла V в походе его армады на Тунис в 1535 году, откликается большим стихотворением на политическое событие, всколыхнувшее всю Европу, – казнь Томаса Мора и отпадение Англии от римской церкви. Стихотворение получило быструю известность в списках, его приписывали самому Эразму. Но здоровье Иоанна становилось все хуже («…я и в расцвете весны чувствую зимний озноб…»), об участии в морском походе не могло уже быть и речи, вместо этого в 1536 году ему приходится возвращаться на родину:

Я покидаю, больной, иберийскую знойную землю,
              Путь вожделенный держу к отческим милым краям,
К тем друзьям, у кого на руках мне милее скончаться…

На пути в Нидерланды Секунду уже предшествует литературная слава; его берет на службу архиепископ Утрехтский, он получает, наконец, приглашение быть секретарем по латинской переписке самого императора. Но болезнь его не отпускает, дни его сочтены. 24 сентября 1536 года он умер в Сент-Амане близ Валансьена. Пространная латинская эпитафия над ним начинается словами «Иоанн Секунд Гаагский из Нидерландов, славный правовед, оратор и стихотворец, не менее достойный похвал и в искусстве ваяния…», а кончается: «… жизни его было 24 года, 10 месяцев и 10 дней».