Том 2. Повести

В этот момент нелегкая принесла Млиницкого. Он поздоровался за руку с соломенной вдовой и Дружбой, затем попросил пива. Хозяйке пришлось приступить к своим обязанностям, а господину Дружбе — снова прицепить поросенка к цепочке; словом, из-за некстати появившегося Млиницкого все расклеилось, разбилось вдребезги, как тарелка и то «что-то», которое, по словам господина профессора, было лишь в одном экземпляре. Впрочем, это пустяки! Провидение умеет все исправить: для разбитых тарелок был изобретен клей, а для разбитых сердец — очаровательные лбы.

Во всяком случае, в тайниках судьбы-мастерицы что-то готовилось, над чем-то трудились мудрые парки, так как господин Дружба с этого дня загорелся. Идеей картины с ореолом. Его энтузиазм чрезвычайно польстил автору идеи, господину Млиницкому, и он открыл подписку, пожертвовав десять форинтов. Эта великокняжеская щедрость, словно внезапный пожар, потрясла посетителей корчмы.

— Посмотрим, — говорил Шандор Балаж, — сколько выложит старый франт!

Собрать деньги оказалось нелегко, сумма росла медленно, но все же росла. Господин Дружба устраивал настоящую охоту на посетителей. Выбрав момент, когда человек являлся с деньгами (а нюх у господина Дружбы в этом отношении был удивительно тонкий), он набрасывался на свою жертву и не выпускал ее до тех пор, пока не выжимал из нее последний грош. За это его и прозвали господином Вивисектором.

Он был добросовестным и энергичным человеком, и если брался за что-нибудь, то обязательно добивался успеха. Превосходно справился господин Вивисектор и с этим делом. В конце концов была собрана такая сумма, что он смог начать переговоры с художником, неким Дежё Топанфалви, и дать ему задаток. Топанфалви немедля приступил к увековечению госпожи Ягодовской. Это был, по-видимому, честный человек и незаурядный художник, — ведь заурядные таланты, заключив контракт и получив задаток, обычно не садятся за работу, а исчезают без всякого следа, предоставляя разъяренному заказчику тщетно взывать к небу о мести.

Только одно не удалось господину Дружбе: он никак не мог поймать таинственного старика, приходившего в «Павлин» по четвергам, того самого, у которого на носовом платке Ковик заметил девятиглавую корону. А между тем Дружба надеялся получить от него самый крупный взнос. От этих денег зависело великолепие рамы. Господин Дружба уже наведывался в Пешт прицениться к рамам в магазине на улице Дроти, но сделать заказ не решался, так как надушенный господин все не показывался в «Павлине». А время шло. Доктор Ковик стал уже издеваться над господином Дружбой:

— Ну ты, пиявка, все еще не поймал старика?

— Может быть, он что-нибудь пронюхал! — отвечал Дружба с досадой охотника, который напрасно прождал в засаде медведя.

— Странно только одно, — заметил доктор, — что он перестал ходить сюда с тех пор, как шипширица уехала в Краков.

— Эх ты, глупый фантазер, — набросился на него господин Дружба, хотя и сам уже задумывался над этим совпадением.

Однажды, когда Ягодовская стояла недалеко от них, разговаривая с адвокатом Тибули, который вел ее дело о разводе, она как будто что-то услыхала и, разгневанная, повернула голову в их сторону.

Адвокат крикнул ей (между прочим, это был пренеприятный субъект):

— Мы говорим, госпожа Ягодовская, как странно, что сюда больше не ездит тот старый господин, экипаж которого всегда стоял по четвергам на улице.

Она пожала плечами и безразличным тоном ответила:

— Кто ж его знает! Посетители, шпильки для волос и носовые платки, милый господин: адвокат, пропадают так, что и не знаешь, куда, когда и по какой причине они исчезли.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ На основании достоверных данных, взятых из сообщений господина Дружбы, автор продолжает повествование

Экзамены подходили к концу, приближалась пора каникул, когда в гимназии было получено извещение от Зойомского суда о том, что ее бывший ученик адвокат Домокош Копал умер, завещав гимназии свое имение в деревне Жам с условием, что доход ежегодно будет распределяться поровну среди учителей.

Как возликовали преподаватели! Вот это славное дело! Есть все-таки благодарность на свете. Тотчас же провели конференцию и решили, не дожидаясь окончания официальных формальностей, послать на общественные средства господина Дружбу, чтобы он осмотрел наследство и сделал о нем исчерпывающий доклад педагогическому совету.

Почему выбор пал на господина Дружбу, а не на кого-либо другого?

Да потому, что он преподавал географию. Решение педагогического совета было вполне логичным. Гимназия получила в наследство земли, — значит, именно преподаватель географии и естествознания должен высказать о нем свое мнение.