Том 2. Повести

Пестрый потешный королевский двор уже исчез без следа, словно лопнувший мыльный пузырь: был да весь вышел — и больше не будет. «Сиятельные господа», разбежавшись по своим каморкам, поспешно сбрасывали с себя бархатные ментики, шелковые кабадионы, сафьяновые полусапожки. Старик Рошто забился в самую гущу сада, словно собравшийся помирать осел. Двух его красавиц селищанок упрятали в левый флигель замка, и только Вуца уселась на порожнюю телегу, словно то была дипломатически неприкосновенная территория Коряка. Она-то чувствовала себя великолепно, ведь ее трактирщик стоял рядом, прислонясь к укосине повозки. И поговорить им тоже было о чем — и о золотой фляжке, и о королевском поваре, и еще о многом другом.

— Ах, Янош, Янош, и что только с нами творится! Словно все это и не явь совсем, а чудный сон, навеянный добрыми феями!..

Когда же под суровыми сводами замка гулко прозвучали тяжелые шаги Шпиона Цудара и Ласло Палоци, от потехи и блеска, царивших здесь еще минуту назад, не осталось и следа: их взорам предстал пуритански-простой, тихий холостяцкий Двор.

Король дал победителям получасовую аудиенцию, выйдя к ним навстречу в передний зал, и несколько раз крепко пожал им руки.

— Бог в помощь, господа. Садитесь, милости просим.

Но полководцы, зная приличие, стоя доложили о тяжелых битвах, об осадах крепостей, о смелых налетах хитрого Швехлы, его упорстве в обороне и, наконец, о его бегстве.

— Пушек хватало?

— С нами была и «пушка Варги»[53].

— Потери велики?

— Тридцать четыре человека убиты и около двадцати — ранены.

— Раненых поместим на лечение здесь, во дворце, — повелел король.

— А мы их, ваше величество, уже оставили по разным селам лечиться. Только пленных привели с собой.

— Сколько всего пленных?

— Триста с лишним.

Короля, по-видимому, удовлетворила названная цифра, так как он вновь пожал руки полководцам.

— Наградим мы вас, господа, по заслугам, вот только вернемся в Буду. Вы даже не подозреваете, как пришлись кстати ваши пленные! Я пообещал тут кое-кому приблизительно такое же число людей. Речь идет о поселении пленных на новом месте, в Трансильвании. А то там рабочих рук не хватает, просто безвыходное положение!

— Здоровенные, крепкие ребята эти пленные, — заметил Ласло Палоци, — руки прямо-таки железные, но вот как они насчет работы — не знаю. Им ведь по душе только грабеж. Сомневаюсь я, что их удовлетворят дары земли-матушки, которыми она щедро награждает всякого, кто за ней ухаживает.

— А я думаю, что подойдут, — возразил Цудар. — Я говорил с ними по дороге. Устали они, да и надоела им такая жизнь. Ни разбойник, ни солдат. Сегодня — пир горой, а завтра — зубы на полку. Скучная это жизнь. По сравнению с ними даже волк бездомный и тот — «его благородие». Так что, видно, и им по душе придется такой план, ваше величество, своим очагом обзавестись. Человек большей частью о том мечтает, до чего ему далеко.

— Я хотел бы уже сегодня отправить их в путь.

— Да хоть сейчас, ваше величество.

— Приставьте к ним надежного офицера.

— Лучше всех подойдет Иштван Сили со своим отрядом. Аудиенция закончилась. На прощание король приветливо спросил полководцев, не хотят ли они быть гостями у него за ужином.

— Место командира, ваше величество, на биваке, — отвечал Палоци, — среди солдат. Нам, конечно, по душе пришлось бы, как говорится, «женских рук варево», да только секрет военной жизни в том и состоит, чтобы предводитель не тешил душу жареной гусиной печенкой, когда его солдаты черный хлеб жуют. Мы вот тут, под стенами замка, разобьем бивак и будем отдыхать до утра. Поужинаем мы тоже вместе со всеми, из солдатского котла.

— Ну что ж, — согласился король Матяш, — коли вы не хотите быть моими гостями, тогда я буду вашим гостем.

— Покорнейше просим, ваше величество!

— Обязательно приду, друзья мои, — повторил король, — но прежде велите поручику Сили привести ко мне пленных. Я хочу с ними отдельно побеседовать.

Не успели полководцы покинуть зал, осчастливленные милостивым приемом государя, как замковый двор наполнили странные, мрачные существа, попарно скованные цепями, связанные ремнями. Это были «жебраки», рослые — косая сажень в плечах — здоровяки, не брившиеся и не стригшиеся по нескольку лет и отрастившие, как дикари, лохматые бороды по пояс. Одеты они были в лохмотья, словно нищие, так что и смотреть-то на них было страшно.

— Как они ужасно выглядят! Боюсь, увидев их, наши селищанки разбегутся кто куда, — недовольно сказал король своим друзьям, разглядывая пленных.

— Это только так кажется, ваше величество, — заметил Батори. — Ведь вы невольно сравниваете их с бравыми гусарами Сили, что верхом на лошадях расположились позади пленных. А помой их да одень — еще какими красавцами окажутся. Посмотри только, государь, что за плечи, что за рост, какие смелые лица. Иные хоть моделью для скульптора могли бы служить!

Король знаком подозвал к себе офицера.