Том 2

в позу, несколько похожую на свою собственную, так что оба они оказались на земле лицом друг к другу. — Вы, мистер Дулитл, порядочный негодяи, вот что я вам скажу! — прогремел стюард. — Вы произносите перед сквайром Джонсом свои цветистые речи, а потом ходите и сплетничаете по поселку со всеми старыми бабами. Да, да! Или мало вам того, что вы заковали в деревяшки честного, порядочного старика, —вам еще нужно напирать на него всем корпусом, когда бедняга стоит на якоре! Но я, ми¬ стер Дулитл, давно уже точу на вас зубы, и вот пришло паконец-то время поквитаться мне с вами, понятно? Ну ты, сухопутная крыса, держись, обороняйся! Посмотрим, кто кого! — Джотем! — завопил перепуганный магистрат. —« Джотем!.. Вызови констеблей! Мистер Пбнгиллен, именем закона я требую прекратить эту ссору! — Ссориться нам прежде не случалось, но и дружбы между нами не было! — крикнул стюард, довольно недву¬ смысленно выказывая намерение перейти к открытым враждебным действиям. — А теперь берегись! Ну, защи¬ щайся! Понюхай-ка, чем пахнет этот кузнечный молот! — Только попробуй! — кричал Хайрем, насколько это было для него возможно, ибо Бенджамен крепко держал его за глотку. — Только попробуй поднять на меня руку!.. — Коли ты это называешь поднять руку, то что с тобой будет, если я ее опущу? — И старый матрос расхохотался во все горло. Неприятный долг повелевает нам добавить, что Бенд¬ жамен повел себя затем уж вовсе нелюбезно: он со всего маху опустил свой молот на наковальню, то бишь на фи¬ зиономию мистера Дулитла. Тут сразу поднялись шум и суматоха, их окружила толпа; некоторые поспешили в здание суда бить тревогу, а кое-кто из самых молодых стремглав помчался наперегонки к жене магистрата, каж¬ дый надеясь оказаться тем счастливчиком, который пер¬ вым сообщит ей, какая участь постигла ее супруга. Бенни Помпа с большим уменьем и без отдыха стучал молотом по наковальне. Одной рукой сшибая с ног мистера Дулитла, он другой рукой тотчас поднимал его. Бенни перестал бы уважать себя, если бы позволил себе бить лежачего противника. Он уже успел совершенно изуродовать лицо Хайрема, когда к месту битвы подоспел сам шериф. Впоследствии Ричард говорил, что, помимо 811

негодования, которое вызвало у него, как у блюстителя за¬ кона, это нарушение общественной тишины, он в жизни не испытывал большего огорчения, чем при виде раздора между двумя своими любимцами. Хайрема он жаловал за то, что тот льстил его самолюбию, а Бенджамена, сколь бы удивительным сие ни показалось, искренне любил. Это его отношение к Бенни Помпе сказалось в первых же про¬ изнесенных им словах: — Сквайр Дулитл, мне стыдно за вас! Как мог человек вашего положения й характера настолько забыться, что позволил себе нарушить общественный порядок, нанести оскорбление суду и избить несчастного Бенджамена? Услышав голос мистера Джонса, стюард прекратил во¬ енные действия, и Хайрем получил возможность поднять кверху свою распухшую физиономию. Ободренный появле¬ нием шерифа, мистер Дулитл вновь обрел дар речи и за¬ вопил: — Я тебя привлеку к ответу за такое самоуправство! Ты мне за все ответишь! Господин шериф, прикажите схватить этого человека, я требую, чтобы его заключили под стражу! К этому времени Ричард уже успел разобраться в слу¬ чившемся и, повернувшись к стюарду, сказал ему с упре¬ ком: — Бенджамен, как это ты оказался в колодках? Я всегда считал, что нрав у тебя кроткий и тихий, как у ягненка. Я тебя и ценил больше всего за эту кротость. Ах, Бенджамен, Бенджамен, ты не только себя, но и друзей своих опозорил таким недостойным поведением. Бог ты мой! Да он вам, мистер Дулитл, все лицо свернул на сто¬ рону! Хайрем, успевший встать на ноги и убраться подальше от стюарда, вопил теперь во все горло, требуя кары для своего обидчика. Оставить без внимания его жалобу было невозможно, и шериф, памятуя беспристрастное отноше¬ ние, выказанное судьей Темплом во время суда над Ко¬ жаным Чулком, пришел к грустному выводу, что необхо¬ димо будет посадить своего дворецкого в тюрьму. Когда истек срок наказания Кожаного Чулка, выясни¬ лось, что оба, и Натти и Бенджамен, будут заключены в тюрьму и проведут по крайней мере одну ночь вместе за тюремной решеткой. Бенджамен принял это очень смирен¬ но и не стал просить, чтобы его отпустили на поруки, когда 812