Том 2

Посылаю вам небольшую заметку для вашей газеты[125], полагая, что ваши соотечественники с удовлетворением услышат об успехах нашего общего дела по эту сторону пролива. Вместе с тем я рад случаю показать, насколько германский народ, по своему обыкновению отстававший от других и в обсуждении вопроса о социальном преобразовании, старается наверстать потерянное время. Просто чудеса, с какой быстротой социализм распространился в нашей стране. Два года тому назад здесь вообще было только два человека, интересовавшихся социальными вопросами; год тому назад вышло в свет первое социалистическое издание[126]. Правда, несколько сот немцев-коммунистов находились за границей, но это были рабочие, которые пользовались слабым влиянием и не имели возможности распространять свои издания в «высших классах». Кроме того, препятствия, которые социализм встретил на своём пути, огромны: цензура над печатью, отсутствие свободы собраний и свободы союзов, деспотические законы и тайное судопроизводство с судьями на жаловании, карающими всякого, кто осмелится каким бы то ни было путём будить народную мысль. И, несмотря на всё это, каково теперь положение дел в Германии? Вместо двух человек, писавших о социализме для публики, отнюдь не знакомой с этим вопросом и не интересовавшейся им, у нас есть теперь десятки одарённых писателей, которые проповедуют новое учение тысячам, жадно ловящим всё, что связано с этим предметом; имеется несколько газет, социализм которых настолько радикален, насколько это возможно в условиях цензуры; это в первую очередь «Trier'sche Zeitung» («Трирская газета»)[127] и «Sprecher» («Собеседник»)[128] в Везеле; у нас есть газета, выходящая в условиях свободы печати в Париже[129]; за исключением периодических изданий, находящихся под непосредственным влиянием правительств, нет ни одного органа, который не писал бы каждый день, и в весьма почтительных выражениях, о социализме и социалистах. Самые ярые наши противники не имеют мужества открыто выступить против нас. Даже правительства вынуждены благосклонно относиться ко всем движениям, имеющим социалистическую тенденцию, если они протекают в легальной форме. Повсюду возникают общества для улучшения положения трудящихся, а также для содействия их самообразованию, и кое-кто из высших чиновников прусского правительства принял в этих обществах деятельное участие. Одним словом, социализм стал злобой дня в Германии, и в течение года выросла значительная партия сторонников социализма, которая уже сейчас внушает уважение всем политическим партиям и перед которой особенно заискивают здешние либералы. До сих пор нашу силу составлял средний класс, — факт, который, может быть, удивит английского читателя, если он не знает, что этот класс в Германии значительно менее своекорыстен, пристрастен и туп, чем в Англии, по той простой причине, что он менее богат. Однако мы надеемся в скором времени найти опору в рабочем классе, который всегда и повсюду должен являться силой и оплотом социалистической партии и который уже пробуждён от своего летаргического сна нуждой, угнетением и безработицей, а также волнениями в промышленных округах Силезии и Богемии. Позвольте мне в связи с этим упомянуть о картине одного из лучших немецких художников, Гюбнера, которая сделала гораздо больше для социалистической агитации, чем это могла бы сделать сотня памфлетов. Картина изображает группу силезских ткачей, принесших холст фабриканту, и с необычайной силой показывает контраст жестокосердного богатства, с одной стороны, и безысходной нищеты — с другой. Упитанный фабрикант, с медно-красным, бесчувственным лицом, пренебрежительно отшвыривает кусок холста; женщина, которой принадлежит этот холст, видя, что нет никакой надежды продать его, лишается чувств и падает; её обнимают двое маленьких детей, в то время как стоящий рядом старик с трудом её поддерживает. Приказчик рассматривает другой кусок холста, владельцы которого с мучительным напряжением ждут результата осмотра; молодой человек показывает подавленной отчаянием матери жалкий заработок, который он получил за свой труд; на каменной скамье сидят в ожидании своей очереди старик, девушка и мальчик, а двое мужчин, взвалив на спину куски забракованного холста, выходят из комнаты; один из них потрясает в бешенстве кулаком, между тем как другой, положив руку на плечо своему товарищу, указывает на небо, как бы говоря: будь покоен, есть ещё судья, который покарает его. Вся эта сцена разыгрывается в холодной, нежилого вида прихожей с каменным полом; только фабрикант стоит на коврике. Между тем в глубине картины, позади прилавка, открывается вид на богато обставленную контору, с роскошными шторами и зеркалами, где несколько приказчиков пишут, не обращая внимания на то, что происходит за их спиной, а сын хозяина, молодой франт, стоит, опершись о прилавок, с хлыстом в руке, покуривая сигару и равнодушно взирая на несчастных ткачей. Эта картина выставлена была в нескольких городах Германии и, конечно, подготовила много умов к восприятию социальных идей. Мы также с огромным удовлетворением узнали, что наш лучший художник в области исторической живописи, Карл Лессинг, перешёл на сторону социализма. Фактически, в настоящее время позиции социализма в Германии уже в десять раз лучше, нежели в Англии. Как раз сегодня утром я прочёл в одном либеральном органе, — в «Кёльнской газете»[130], — статью, автор которой по какому-то поводу подвергся нападкам социалистов; в этой статье он защищается. К чему же сводится его защита? Он объявляет себя социалистом, с той лишь разницей, что он желает начать с политических реформ, в то время как мы, мол, хотим добиться всего сразу. А ведь «Кёльнская газета» является второй в Германии газетой по влиянию и распространению. Как ни странно, но крайней мере в Северной Германии, нельзя сесть на пароход, в железнодорожный вагон или в почтовую карету, чтобы не встретить кого-нибудь, кто хоть до некоторой степени впитал в себя социальные идеи и кто соглашается с тем, что необходимо что-то предпринять для переустройства общества. Я только что вернулся из поездки по соседним городам, и не было ни одного места, где бы я не нашёл по крайней мере пять, а то и десять человек убеждённых социалистов. В моей собственной семье — а это поистине благочестивая и благонамеренная семья — я насчитываю шесть и даже больше социалистов, причём каждый был обращён совершенно независимо от других. Мы имеем сторонников среди всех слоёв — торговцев, фабрикантов, адвокатов, чиновников, офицеров, врачей, редакторов газет, фермеров и т. д.; большое число наших изданий находится в печати, хотя в свет пока вышло не больше трёх или четырёх. И если в течение ближайших четырёх или пяти лет у нас будут такие же успехи, какие были за истекший год, мы будем в состоянии немедленно основать коммунистическую колонию. Как видите, мы, немецкие теоретики, становимся практическими деловыми людьми. И в самом деле, одному из нас предложено составить практический план организации коммунистической колонии и управления ею с учётом планов Оуэна, Фурье и других и с использованием опыта, накопленного американскими колониями, а также и опыта вашей колонии «Гармония»[131], которая, надеюсь, процветает. Этот план будет обсуждён в различных местностях и опубликован вместе с предложенными поправками. Наиболее активными литературными деятелями среди германских социалистов являются: д-р Карл Маркс, в Париже; д-р М. Гесс, в настоящее время в Кёльне; д-р К. Грюн, в Париже; Фридрих Энгельс, в Бармене (Рейнская Пруссия); д-р О. Люнинг, в Реде (Вестфалия); д-р Г. Пютман, в Кёльне, и ряд других. Кроме того, Генрих Гейне, наиболее выдающийся из всех современных немецких поэтов, примкнул к нашим рядам и издал том политических стихов, куда вошли и некоторые стихотворения, проповедующие социализм. Он является автором знаменитой «Песни силезских ткачей», которую я вам привожу в прозаическом переводе, но которая, боюсь, будет сочтена кощунственной в Англии. Во всяком случае, я привожу её и замечу только, что в ней содержится намёк на боевой клич пруссаков в 1813 г.: «С богом за короля и отечество!», клич, который является с тех пор излюбленным лозунгом верноподданной партии. Что касается самой песни, то вот она[132]: