Том 2

— Это не работа, а преступление! Все равно, как бы к дизелю прицепить двухкорпусный плуг с «фордзона» и гонять его порожнем. А он может двенадцать корпусов потянуть! Та в детяслях нянькой, та в звено пошла, на деляночках с сапкой копается, та телефонисткой на почте заделалась. Одна, говорят, здесь, в «Родине», даже в крысоловы определилась, грызунов в амбарах травит. Подходящее для трактористки занятие! Да как вам самим не тошно? Неужели не просит душа простора?.. «Развернись, плечо, раззудись, рука!» — как писал поэт Кольцов! Вся колхозная степь, а не деляночка, не телефонная трубка — вот ваш масштаб жизни!..

Из двадцати бывших трактористок, собравшихся в клубе, восемь девушек и женщин заявили о своем желании вернуться на машины. Тут же, в их присутствии, директор написал приказ об организации новой тракторной бригады в Семидубовской МТС, под номером семнадцатым, и о назначении бригадиром этой бригады Полины Егоровны Черноусовой.

К весне все должны были освежить свои технические знания, пройти переподготовку на курсах и практику в ремонтных мастерских.

Вечером, после заседания бюро, на котором в числе других вопросов было принято к сведению сообщение Глотова и Борзовой об организации женской тракторной бригады в Семидубовской МТС и предложено и другим директорам подумать о возвращении на машины старых трактористок, Мартынов задержал Глотова в своем кабинете.

— Виделся я в обкоме с бывшим секретарем Кружилинского райкома, где ты до войны работал директором МТС, — сказал Мартынов. — Очень тебя хвалил. Одна из лучших в области, говорит, была МТС… Ну почему у нас Семидубовская МТС сейчас — средненькая? Почему ты, Иван Трофимыч, в последние годы хуже стал работать? Почему, прямо скажем, уши опустил?

— Уши я не опустил, Петр Илларионыч! — твердо ответил Глотов. — Я сам колхозы создавал, первые тракторные колонны организовывал! Я сотни таких колхозов видел, где жизнь уже — сад цветущий, то, о чем старым революционерам на царской каторге лишь мечталось!.. Я тоже, как Дорохов, пулю пустил бы в того, кто задумает колхозный строй подорвать!.. Но очень уж много развелось у нас возле колхозного строя бюрократов!

— Устал с ними бороться?

— Так не поборешь их! Не в моих силах.

— Ой ли?..

— Ну, если, скажем, в области спланируют чего-нибудь так, что все твое к чертям насмарку, — что я сделаю?.. Или — приехал какой-нибудь представитель. Ты тут все тщательно продумывал, расставлял, увязывал, как разные работы сочетать, чтоб ничему не в ущерб, чтоб и на будущий год нам с хлебом быть. А он — слушать ни о чем не хочет! Давай ему только то, за чем его послали. Ему лишь свое выполнить, командировку отметить да поскорее домой, в баню, к жене. Приказывает, угрожает! Так на кой леший я здесь нужен, директор? Садись в мое кресло и командуй за меня!

— Больно податлив! Первому встречному свое кресло уступаешь! Тебя Центральный Комитет посадил в это кресло!.. А ты не пробовал жаловаться на таких гастролеров в обком, в Цека?

— До бога высоко, до царя далеко.

— Вот за эту поговорку тебе выговор следовало бы влепить!

— Валяй до кучи. Их у меня есть уже штук пять. От Борзова, от Слепченко. От тебя еще не было. Дураков, дураков, Петр Илларионыч, и на пушечный выстрел нельзя допускать к сельскому хозяйству! Нет худшего оскорбления для трудящегося человека, как труд его в ничто превратить! А мы это частенько делаем. В позапрошлом году весною Борзов с уполномоченным обкома заставили меня свеклу в грязь сеять. Дожди, растворило почву в кисель, выждать бы денек-два, пусть солнце блеснет, ветерком чуть продует, — нет: «Сей, не то на бюро вытянем, партбилет положишь!» Им, видишь ли, к двадцать пятому надо во что бы то ни стало в сводку эту свеклу включить. Да я же старый хлебороб, с десяти лет землю пашу, что ж вы издеваетесь над землею и надо мною? Не будет здесь урожая!.. Ну что ж — посеяли двести гектаров. Заелозили, замазали почву, после дождей сразу — жара, засушило, взялась земля коркой, как цементом поле залито, — ни одно семечко не дало всхода. Пришлось пересевать. По сорок центнеров взяли там свеклы, вместо двухсот по плану. Порадовали людей урожаем!.. В деревне такому человеку, что ничего не понимает в сельском хозяйстве и понимать не хочет, дать такому человеку власть — все равно что сумасшедшему в руки оружие вложить. Он тебе наделает делов!..

— Хуже бывает, Иван Трофимыч, — заметил Мартынов. — Иногда и знает человек сельское хозяйство, прекрасно понимает, что не то делает, а все же делает — противное своей совести.

— А что его заставляет идти против совести?

— Что заставляет? Это большой вопрос… Как говорится: «Страха ради иудейска», так, что ли?

— Да страх-то откуда взялся?.. Молчишь?

— Молчу. Сам об этом думаю: откуда страх взялся?.. А все же, Иван Трофимыч, как бы ни было, ничто не мешает тебе работать в МТС лучше со своими людьми.