Том 2

— Так ты уж расскажи нам все по порядку, Дорохов, — сказал Глотов. — Что за человек, как вы с ним встретились, из-за чего это у вас получилось?

— Да, видно, придется рассказать…

Дорохов оторвал угол газеты, которой поверх скатерти был застлан стол, свернул толстую цигарку, прикурил от лампы.

— Встретились мы с ним в поезде, когда ехал я домой после демобилизации. Фамилия его Калмыков, четыре звездочки было на погонах — капитан. Разговорились, — оказывается, в одной дивизии служили и даже в одном госпитале лежали, только в разных отделениях. И ехать нам по пути: мне в Марьино, ему в Соломенский район, двадцать километров дальше… Пришли мы со станции пешком в село. Устали, напрямик шли без дороги, снег глубокий, по колено. Часа два было, солнце по-зимнему уже — к закату. Ему уж сегодня домой не дойти. Ну, где бы нам тут заночевать?

— У тебя что — никого родных не было в Марьине? — спросил Глотов.

Дорохов помолчал:

— Были. Жена была… Не эта. Первая жена. Но к ней я не пошел. А больше родных не было… Там, в Марьине, как перейдешь мост, жила одна наша колхозница, Полина Егоровна Черноусова, тетя Поля мы ее звали. До войны работала кухаркой в тракторной бригаде. Долго работала, лет семь. А после освобождения, когда восстановили МТС, — года два, да пока и война кончилась, работала бригадиром тракторной бригады. Вы должны бы ее знать, товарищ директор.

— Нет, не знаю, не слыхал.

— Да, вы сюда позже приехали… Вот к этой тете Поле мы и завернули с капитаном. Обрадовалась, захлопотала! Я же у них председателем был до войны. Затопила печку, курицу стала ловить в сенях. «Да что мы, говорю, фрицы, чтоб твою последнюю курицу сожрать?» Не дали ее зарезать. В хате бедность, сорок четвертый год. Топчаны немецкими травяными мешками застланы, стол из снарядных ящиков, консервные банки вместо тарелок. Так меня эта бедность резанула но сердцу! Они хорошо жили, Черноусовы, два сына ее работали в бригадах, трудодней до тысячи имели семьею, одного хлеба получали тонн по пять… Сварила она щей, картошки, самогону принесла. И у нас был спирт, консервы. Сели обедать. Она нам рассказывает, что они переживали тут при немцах, кто был в партизанах, кого повесили, кого расстреляли, как разорили колхоз и с чего они начали после освобождения, как тракторы из выбракованных деталей собирали, как она подучилась на месячных курсах и сама села на машину — некому было больше, старики да детишки остались… Спросил я ее про жену. Подтвердилось, о чем мне на фронт писали. «Ну что ж, говорю, тетя Поля, мы у тебя здесь и заночуем. А завтра подумаю — где жить, как жить…»