Том 2

— Вы только парк обошли? — сказала Надежда Кирилловна. — А я в этом городе новосел. Я тут еще ничего не видела. Пойдемте вниз, к речке, на каток.

Долго гуляли в этот день по окрестностям города Мартынов с женою и Марья Сергеевна. Побывали в логу, где лыжники прыгали с трамплина, исходили вдоль и поперек, по колено в снегу, дубовую рощу за рекой, посидели у замерзшего Сейма на бревнах, приготовленных для строительства нового моста. Марья Сергеевна узнала о жене Мартынова — кто она и что.

— Война помешала закончить институт, — рассказывала Надежда Кирилловна. — Надо было заново поступать, а я уж и не собиралась. А потом посмотрела на его литературные увлечения — думаю: может, человек на этом и свихнется, а как же я с сыном?.. Достала старые учебники, подготовилась, выдержала на второй курс. Вот — доучивалась в Краснодаре. Специальность у меня хорошая, вкусная. Садоводство и виноградарство. Только садов здесь, в районе, мало. А виноградников совсем нет. Что ж, будем разводить, товарищ секретарь, а? Или вам сейчас не до винограда? Не до жиру, быть бы живу? Пшеничку еще не научились хорошо выращивать?

— Погоди ругать за пшеничку. Дай срок. Вот подготовимся как следует к весне!.. Как узнала она в институте, что я пошел на партийную работу, — обратился Мартынов к Марье Сергеевне, — такие нежные письма стала мне писать! Давняя ее мечта, чтоб я бросил газету. А приехала — начинает с критики!..

— Особых нежностей я тебе, положим, не писала. Написала, что художником можно быть не только в литературе. Сам своего призвания не понимаешь! Сочинишь рассказ — читать невозможно, хуже протокола. А послушаешь, как ты иной раз, под настроение, речь произнесешь на собрании о заготовке кормов для скота, — это же поэма! Вергилий!

— Ладно, Вергилий… При чем тут мои литературные увлечения? Это я настоял, чтобы ты закончила институт. Жалко, училась, училась — и бросила. Да и трудно нам было жить на одну мою зарплату.

— Трудно, конечно. Ты же вместо корреспонденций романы писал. А их никто не печатал. Да переезжали с места на место три раза в году. Кадушки, ведрушки, горшки, корыто, — только наживешь, обзаведешься хозяйством — бросай все, наживай сызнова!..

— Вот ведь какая, — Мартынов опять тронул за локоть Марью Сергеевну. — Вспоминает: три раза в году переезжали. А у самой — цыганская натура. Век бы кочевала по белу свету… Когда я работал собкором областной газеты, хотел написать новеллу «Жена корреспондента». О ней. Я тогда был влюблен в нее по уши.

— Вот как! А сейчас — уже не по уши?..

— Пожила бы подольше в Краснодаре — я бы тебя совсем забыл.

— Ну, не забыл бы!..

— Не перебивай. Я расскажу Марье Сергеевне про наши мытарства… Приезжаем мы с нею в какой-то пятый или шестой по счету район. Чемодан, рюкзак — все наши пожитки. Она просит меня: «Давай хоть здесь поживем спокойно. Полегче критикуй начальство. У тебя характер скверный. Ты всегда видишь только плохое». Это она ведь неправду сказала, что я не писал корреспонденций. Писал. Не часто, но — крепко. Не только в том районе читали мои статьи, где я жил. После каждой статьи — решение бюро обкома. Так ли, не так, подтвердит комиссия или, может, загладит, но решения не миновать. «Тебе, говорит, всегда только недостатки в глаза бросаются. А ведь у них здесь, наверное, есть и достижения». — «Да мне, говорю, и самому уже хочется немножко отдохнуть. На этот раз мы, кажется, в хороший район попали. Побывал в райкоме, райисполкоме — товарищи веселые, приветливые. Съездил в два колхоза — богато люди живут». Ликует! Наконец-то! Начинает белить новую квартиру, картинки развешивает по стенам… Проходит неделя, другая. Замечает — я что-то помрачнел, неспокойно сплю по ночам. «Что с тобой?» — «Да ничего». Еще проходит неделя. «Что же ты молчишь, ничего не рассказываешь о районе?» — «Да знаешь, говорю, разобрался я поглубже — не так уж хорошо здесь, как сначала мне показалось. Руководители здесь народ бывалый, умеют товар лицом показать. В одной МТС у них колхозы богатые, всех гостей туда возят, все планы за счет этих колхозов выполняют. А есть одна МТС — туда они и сами раз в году заглядывают. Старая болезнь — очковтирательство». — «А с урожаями как?» — «На отдельных участках — рекорды, а в общем — неважно». Еще проходит неделя, я ей рассказываю, где был, что видел… Вдруг она как хлопнет рукой по подушке! «Так какого же ты черта мне тут в постели на ухо шепчешь? Почему не напишешь об этом в газету? Там же, в области, небось считают этот район передовым?» — «Напишу, говорю. Поезжу, посмотрю еще — напишу. Только ты больше никаких картинок не развешивай по стенам. Как бы не пришлось их опять убирать». Обо мне в редакции сложилось мнение, что я неуживчивый человек, не умею ладить с местным руководством. «Напишу… Укладывай вещички в чемодан». — «А долго ли мне их, говорит, уложить? Голому одеться — только подпоясаться».

Мартынова рассмеялась.

— А помнишь, как нас в одном районе — в каком-то, в Сизовском, да? — с хлебом-солью встречали?