Том 2

Сердце Дика упало, ибо то была кисть от его собственного пояса. Ему было ясно, что этот карлик — шпион, выполняющий свои гнусные обязанности с упоением, — не теряя времени, отнесет находку своему хозяину, лорду Шорби. У него было искушение отодвинуть ковер, напасть на негодяя и, рискуя жизнью, отобрать у него кисточку. Покуда он колебался, возникла новая, тревога. На лестнице раздался грубый, пропитой голос и по коридору загремели неровные, тяжелые шаги.

— Зачем же вы живете в тени густых лесов? — пропел этот голос. — Зачем же вы живете? Эй, ребята, зачем же вы здесь живете? — прибавил он с пьяным хохотом.

И запел опять:

Вижу, в пиво ты влюблен,
Мой толстяк, игумен Джон.
Ты за пиво, я за снедь,
Кто же в церкви будет петь?

Лоулесс — увы, мертвецки пьяный — бродил по дому, отыскивая уголок, где бы проспаться после попойки. Дик внутренне кипел от ярости. Шпион сначала испугался, но сразу успокоился, поняв, что имеет дело с пьяным; с быстротою кошки он выскользнул из комнаты, и Дик больше его не видел.

Что было делать? Без Лоулесса Дику не удастся ни разработать план похищения Джоанны, ни этот план осуществить. С другой стороны, шпион, быть может, спрятался где-нибудь поблизости, и в таком случае, если Дик заговорит с Лоулессом, последствия будут самые роковые.

Тем не менее Дик все же решился заговорить с Лоулессом. Выскользнув из-за ковра, он остановился в дверях и угрожающе поднял руку. Лоулесс, багровый, с налитыми кровью глазами, шатаясь, подходил все ближе. Наконец, он смутно разглядел своего начальника и, невзирая на повелительные знаки Дика, громко приветствовал его по имени.

Дик набросился на пьяницу и стал его яростно трясти.

— Скотина! — прошипел он. — Скотина, а не человек! Дурак хуже изменника! Твое пьянство погубит нас!

Но Лоулесс только смеялся и, пошатываясь, старался похлопать молодого Шелтона по спине.

И вдруг тонкий слух Дика уловил быстрое шуршание за коврами. Он бросился на звук. Через мгновение один из ковров полетел со стены, и в складках его барахтались Дик и шпион. Они катались, путаясь в ковре, хватая друг друга за горло, безмолвные в своей смертельной ярости. Но Дик был гораздо сильнее; и скоро шпион уже лежал, придавленный коленом Дика. Взмахнув длинным кинжалом, Дик убил его.  

ГЛАВА III МЕРТВЫЙ ШПИОН

Лоулесс беспомощно следил за этой яростной короткой схваткой; даже когда все было кончено и Дик, поднявшись на ноги, с напряженным вниманием прислушивался к отдаленному шуму в нижнем этаже дома, старый бродяга еще качался на ногах, словно куст на ветру, и тупо смотрел в лицо мертвого шпиона.

— Хорошо, что нас никто не слышал, — сказал наконец Дик. — Хвала святым! Но что я теперь буду делать с этим несчастным шпионом? Во всяком случае, я вытащу из его сумки кисть от моего пояса.

С этими словами Дик открыл сумку; он нашел в ней несколько монет, свою кисть, а также письмо, адресованное лорду Уэнслидэлу и запечатанное печатью лорда Шорби. Это имя напоминало Дику о многом; он сейчас же сломал сургуч и прочел письмо. Оно было коротко, но, к радости Дика, неопровержимо доказывало, что лорд Шорби изменнически переписывался с домом Йорков.

Молодой человек всегда носил при себе рог с чернилами и прочие письменные принадлежности; опустившись на колено рядом с телом мертвого шпиона, он написал на клочке бумаги следующие слова:

«Милорд Шорби, знаете ли вы, написавший письмо, почему умер ваш слуга? Позвольте дать вам совет: не женитесь.

 Джон Мщу-за-всех».

Он положил эту бумажку на грудь мертвеца. И Лоулесс, следивший за Диком уже с некоторыми проблесками сознания, вытащил из-под своей рясы черную стрелу и приколол ею бумагу к груди мертвеца. Увидев такое неуважение и даже, как ему показалось, жестокость к мертвецу, молодой Шелтон испуганно вскрикнул; но старый бродяга только засмеялся.

— Я желаю поддержать честь своего ордена, — сказал он, икая. — Моим веселым приятелям это будет лестно…

Закрыв глаза и открыв рот, он загремел страшным голосом:

Вижу, в пиво ты влюблен…

— Молчи, болван! — крикнул Дик и с силой пихнул его к стене. — В тебе вина больше, чем разума, но постарайся понять меня! Именем девы Марии заклинаю тебя: убирайся из этого дома. Если ты здесь останешься, ты доведешь до виселицы и себя и меня! Держись же на ногах! Поворачивайся, а не то, клянусь небом, я могу позабыть и то, что я твой начальник, и то, что я твой должник! Ступай!

Разум стал понемногу возвращаться к мнимому монаху, и, видя сверкающие глаза Дика, он начал мало-помалу понимать его.

— Клянусь небом, — вскричал Лоулесс, — если я не нужен, я могу уйти!

Шатаясь, он повернулся, прошел коридор и стал спускаться по лестнице, спотыкаясь и натыкаясь на стены.