Том 2

Была дикая, безумная попытка убийства, и он выпустил из рук убийцу, позволив ей обезоружить себя. Он легко мог сделаться ее орудием, а что могло быть ужаснее этого? Но конец должен быть один: Гуд оказал ей услугу, она, конечно, отвернулась от него, и он бросится снова завоевывать потерянное самоуважение! Пока я обдумывал все это, я услыхал крик во дворе, различил голоса Умслопогаса и Альфонса. Один яростно ругался, другой вопил. Я побежал туда и увидел смешное зрелище. Маленький француз бегал по двору, а за ним, как охотничья собака, гонялся зулус… Когда я подошел к ним, Умслопогас успел поймать Альфонса, поднял его за ноги и пронес несколько шагов, прямо к густому цветущему кустарнику, покрытому шипами, цветы которого несколько походили на гардению. Несмотря на крики и вопли француза, зулус спокойно бросил его в кустарник, так что на виду остались только икры да пятки ног. Довольный своим поступком, зулус сложил руки и стоял, мрачно созерцая трепыхание Альфонса и слушая его вопли.

— Что ты делаешь? — сказал я. — Ты хочешь убить его? Вытащи его сейчас же из кустарника!

Зулус повиновался, схватил несчастного Альфонса за лодыжки ног так сильно, что я боялся, не вывихнул ли он их, и одним толчком освободил его из чащи кустарника. Смешно было смотреть на Альфонса! Все платье его было усеяно колючками, он был до крови исцарапан шипами, лежал на траве, вопил и катался по ней. Наконец он встал, проклиная Умслопогаса, клялся геройской смертью своего деда, что отравит его и отомстит за себя. Потом я узнал суть дела. Обыкновенно Альфонс готовил похлебку Умслопогасу, которую он съедал вместо завтрака в углу двора. Эта похлебка, по обычаю родины зулуса, приготовлялась из тыквы, и он ел ее деревянной ложкой. Но Умслопогас, как все зулусы, не выносит рыбы, считая ее водяной змеей. Альфонс, подвижный как обезьяна и любивший проказы и шутки, будучи отличным поваром, решил заставить его съесть рыбу. Он мелко накрошил рыбы и смешал ее с похлебкой зулуса, который и съел ее всю, не заметив рыбы. К несчастью, Альфонс не сумел сдержать своей радости и принялся скакать и прыгать вокруг дикаря, пока Умслопогас не заподозрил нечто и после внимательного изучения остатков похлебки не открыл «новую проказу Буйволицы» и не рассчитался с французом по-своему.

Хорошо, что Альфонс не сломал себе шею при падении в кустарник! Я удивлялся, что он позволил себе новую шутку, хотя знал по опыту, что «черный мсье» не любит шутить.

Инцидент сам по себе был не так важен, но я рассказываю его потому, что он повлек за собой весьма серьезные последствия.

Вытерев кровь и помывшись, Альфонс ушел, проклиная Умслопогаса, чтобы опомниться и вернуть обычное веселое расположение духа. Когда он ушел, я прочитал зулусу целую нотацию и сказал, что мне стыдно за него.

— Ах, Макумазан, — возразил он, — ты не должен сердиться на меня, потому что здесь мне не место! Я соскучился до смерти, соскучился пить, есть, спать и слушать про любовь! Я не люблю эту жизнь в каменных домах, которая отнимает у человека силу и превращает кровь в воду, а тело в жир. Я не люблю белые одежды изнеженных женщин, звуки труб и ястребиные охоты!

Когда мы дрались с масаями в краале, тогда стоило жить, а здесь не с кем и драться. Я начинаю думать, что умру от скуки и не подниму больше Инкосикази!

Он взял топор и долго и печально смотрел на него.

— Ты жалуешься? — сказал я. — Ты хочешь крови? Дятлу нужно дерево, чтоб долбить! В твои-то годы. Стыдись, Умслопогас! Стыдись!

— Макумазан, я не жалею крови, и это лучше и честнее вашего! Лучше убить человека в честном бою, чем высосать его кровь в купле, продаже и ростовщичестве, по обычаю белых людей! Многих людей я убил в бою, и никому не боюсь взглянуть в лицо, многие из этих людей были друзьями, с которыми я охотно покурил бы трубку. Ты — другое дело. У тебя своя дорога, у меня — своя! Каждый идет к своему народу, в свое родное место! Дикий бык хочет умереть в лесистой стране, так и я, Макумазан! Я груб и знаю это, и когда кровь разгорячится, я не помню, что делаю! Мрак охватывает меня, и я тоскую! Ты любишь меня, Макумазан, отец мой, хотя я ничтожная зулусская собака, вождь без крааля, бродяга и пришелец! И я люблю тебя, Макумазан, потому что мы вместе состарились, между нами есть что-то, что крепко связывает нас! — Он взял свою табакерку, сделанную из старого медного патрона, и предложил мне табаку.

С волнением я взял щепоть табаку. Это правда — я был очень привязан к кровожадному дикарю! Я не могу точно определить, в чем состояла его привлекательность, быть может его честность и прямота или удивительная ловкость и сила подкупали меня. Это было крайне своеобразное существо. Откровенно говоря, среди массы дикарей, которых я знал, я не встречал ни одного, подобного Умслопогасу. Он был очень умен и наивен, как дитя, и обладал очень добрым сердцем. Во всяком случае, я очень любил его, хотя никогда не высказывал этого ему.