Том 2

— Когда мне велели ночью сторожить комнаты Белой Королевы, я спрятался за столб во второй комнате, около спальни. Бугван был в первой комнате, а около занавески стоял часовой. Я прокрался туда, и меня никто не видел. Прождал я много часов, как вдруг увидал темную фигуру, тихо двигающуюся ко мне. Эта была женщина, и в руке держала кинжал. За женщиной крался другой человек, которого она не заметила. Это был Бугван. Он снял башмаки и шел по ее следам. Женщина прошла мимо меня, и я видел ее лицо.

— Кто же это был? — спросил я.

— Лицо принадлежало Царице Ночи! Справедливое название — настоящая царица ночи! Я ждал. Бугван также прошел мимо меня! Я последовал за ним. Мы шли тихо, беззвучно, друг за другом, сначала женщина, потом Бугван, потом я. Женщина не видела Бугвана, а Бугван не видел меня. Наконец Царица Ночи остановилась у входа, ведущего в спальную комнату Белой Королевы, и вошла туда. За ней — Бугван и я. В дальнем углу комнаты тихо и крепко спала Белая Королева. Я слышал ее дыхание и видел белую как снег, руку, лежавшую около головы. Царица Ночи подняла свой нож и подкралась к постели. Ей не пришло в голову обернуться назад. Но Бугван дотронулся до ее руки, она повернулась, и я видел, как блеснул нож. Хорошо, что Бугван надел железную рубашку, а то был бы убит. Когда Бугван разглядел женщину, она молча отскочила назад. Она также была удивлена и не сказала ни слова, но вдруг приложила палец к губам и вышла из спальни вместе с Бугваном. Она прошла так близко, что ее платье коснулось меня, и мне хотелось убить ее. В первой комнате она что-то говорила Бугвану шепотом, сжав руки, — я не знаю, что.

Потом они прошли во вторую комнату и все говорили. Мне показалось, что он хотел позвать стражу, но она остановила его и глядела на него своими большими глазами, и он был околдован ее красотой.

Потом она протянула руку и он поцеловал ее, а я собирался схватить ее, заметив, что Бугван ослабел, как женщина, и не знает, где добро и зло, как вдруг она вышла!

— Ушла? — вскричал я.

— Да, ушла, а Бугван стоял у стены, как сонный человек, а потом ушел. Я подождал немного и пошел сюда!

— Уверен ли ты, Умслопогас, что не видел это все во сне?

В ответ он поднял руку и показал мне кинжал из тончайшей стали.

— Если я спал, Макумазан, то сон оставил мне этот нож. Он сломался о железную рубашку Бугвана, и я подобрал его в спальне Белой Королевы!

XVIII. Война

Я велел Умслопогасу подождать, кое-как оделся и пошел с ним в комнату сэра Генри, где зулус от слова до слова повторил свою историю. Как исказилось лицо сэра Генри, когда он услышал.

— Святые небеса! — воскликнул он. — Я спал, а Нилепту едва не убили — и все из-за меня! Зорайя — опасный враг! Лучше было бы, если бы Умслопогас убил ее на месте!

— Да, да! — произнес зулус. — Не бойся. Я еще убью ее. Я ждал удобной минуты!

Я ничего не сказал, но невольно подумал о том, сколько было бы спасено человеческих жизней, если бы Зорайю постигла судьба, которую она готовила своей сестре! Дальнейшее показало, что я был прав.

Умслопогас ушел завтракать, а я и сэр Генри начали разговор. Он был очень раздражен против Гуда, которому, по его мнению, нельзя больше доверять, так как он выпустил из рук Зорайю вместо того, чтобы отдать ее в руки правосудия. Он говорил, отзываясь о Гуде очень резко.

Я молчал, думая про себя, что мы умеем жестоко осуждать слабости других и с нежностью относимся к своим собственным.

— Действительно, дружище, — сказал я ему, — слушая вас теперь, трудно подумать, что вчера вы вели разговор с этой дамой, которую осуждаете, и сами находили почти невозможным устоять против ее очарования, несмотря на то, что любите я любимы прекраснейшей и нежнейшей женщиной в целом мире! Предположите, что Нилепта пыталась убить Зорайю, и вы поймали ее, и она просила бы вас не выдавать ее. Могли бы вы с легким сердцем навлечь на нее публичный позор, предать сожжению? Посмотрите на дело глазами Гуда, прежде чем называть старого друга подлецом!

Сэр Генри выслушал мои слова и откровенно сознался, что был жесток по отношению к Гуду. Прекрасная черта в характере Куртиса, — он всегда готов сознаться, если был не справедлив!

Хотя я защищал Гуда, но все же отлично понимал, как обстоят дела и знал, что он попал в весьма неприятное и неловкое положение!