Том 2

Ну что ж, надобно плыть. Так и еще один день постепенно угасал. Солнце легло на холм, и в том месте, где возвышенность спускалась к Егорлыку, заиграли отблески лучей в окнах хат-мазанок. Улочки убегали к берегу; на них ни кустика, ни деревца, одни красные, опаленные хаты да горячий блеск оконного стекла. И опять — в который уже раз! — «Нырок» прошмыгнул под мостом.

Вблизи моста парень на гнедом коне заехал в воду. Конь пил, а парень опустил поводья и с любопытством смотрел на плывущих в лодке ребят. Олег помахал ему картузом и крикнул:

— Эй, товарищ! До Журавки еще далеко?

— Вот чудаки-лодочники! — Парень рассмеялся. — Да ведь это же и есть Журавка! А вы откуда и к кому приплыли?

Ленька, поглаживая Черныша, улыбнулся: все же приятно было сознавать, что путешествию конец. Глядя на село, Олег от радости чуть не вскрикнул. Удержался и ответил спокойно, даже нехотя:

— Да мы так… Собственно, ни к кому. Для интереса спросили.

Вода уносила лодку вдоль журавских берегов. Ну, вот и все! Была прохладная, без пыли, дорога, и нет ее. Дальше плыть некуда, пора причаливать. На сердце у ребят и радостно и тоскливо. Что-то ждет их там, за хатами Журавки! Они лишь знали, что впереди лежала степь, и не было ей ни конца, ни начала, и где-то там, в степи, затерялась Сухая Буйвола.

Вечерело быстро. Надо было подумать о ночлеге и о завтрашнем дне. Когда «Нырок» проплыл на край села, вползая в камышовые заросли, на реку навалились сумерки, и серый тракт на пригорке был чуть приметен. И все же ребята не отрывали от него глаз.

Может быть, завтра отсюда и начнется их сухопутное путешествие.

Они подплыли к низкому, в камышовых зарослях берегу суровые, приунывшие. В этом месте они оставят «Нырок» — пусть дожидает в камышах их возвращения. В путь они решили двинуться завтра на заре.

Спали тревожно, прижавшись друг к другу. В ногах примостился Черныш. Он тоже был неспокойным, ворочался, скулил.

Только-только за Егорлыком зарумянился горизонт, ребята были уже на ногах. Лодку втянули в камыши, опрокинули вверх дном, прикрыли травой. Под нее подсунули те вещи, которые не могли взять с собой: весло, лопату, ведро, сковородку. Затем взяли мешок с харчами, постояли, молча простились с «Нырком» и, понуря головы и не оглядываясь, пошли за село, на тракт. Следом семенил Черныш. Ленька изредка поглядывал на него — не отстал бы. Олег не смотрел — злился.

— Теперь ты понял, какое неудобство с этим твоим песиком? — буркнул он. — Скажи, Лень, какой шофер захочет брать собаку в машину? Ну, отвечай! Найдется такой шофер?

Ленька промолчал. Что сказать, если это правда. Шоферы, как правило, собак не любят. Теперь и Ленька не смотрел на Черныша.

В чистом, посветлевшем небе гасли звезды. Журавка лежала в низине, опоясанная Егорлыком, точно блестящим кушаком. Курились дымари, и сонное мычание телят, долетавшее до ребят, звон ведер, глухой, идущий из земли стук мотора на водокачке — все говорило, что день вступал в свои права..

Наши путники поднялись на бугор, остановились посреди пыльной, укатанной резиной дороги и осмотрелись. Черныш терся у Ленькиных ног. Он же не знал, что о нем думали Олег и Ленька.

И вот в этот ранний час случилось нечто странное: грушовские мальчуганы вдруг исчезли, точнее сказать, потерялись в степи, как теряется в море крохотный парусник. Были ребята, был Черныш — и нет ни ребят, ни Черныша. Что с ними произошло, какова их судьба, толком никто сказать не мог.

На заре Олега и Леньку видел житель Журавки Никита Игнатенок.

Затем в середине дня они мчались на грузовике в Кугульту. Машина выскочила за село и скрылась.

Потом ребята ехали на скрипучей арбе по хутору Малая Джалга, направляясь по дороге, которая лежала на Маныч.

И снова надолго потерялся след Олега и Леньки. И это не мудрено. Тот, кто хоть один раз побывал в ставропольской степи, запомнит ее на всю жизнь. Перед глазами так и стоят то седые поляны ковыля, то миражи — безбрежными морями разливаются они до самого горизонта, — то стелются во все стороны проселочные дороги. Их в степи много. Они сплелись и перепутались, как распущенные с клубка нитки, и заблудиться здесь нетрудно.

Вот эти-то дороги и закружили наших грушовцев так, что только вечером жители села Янкули заметили их. И где бы вы думали? На верблюде! Трудно было поверить, что Олег и Ленька, да еще и с Чернышом, рискнули взобраться на верблюда. Кто их туда посадил? Да и ехать на нем страшно: он так раскачивается, что только держись за горб.

Как говорят: невероятно, а факт. На закате мимо Янкулей проходили два верблюда. На переднем ехал хозяин-калмык, а на заднем между горбами примостились, как птенцы в гнезде, двое мальцов. Правда, по свидетельству янкульчан, собачонки на верблюде не было, и поэтому нельзя было твердо сказать, что это были именно Олег и Ленька.