Том 15

23 января Джон Рассел ответил г-ну Истурису несколько резкой нотой, указывавшей, что «британское правительство не вполне удовлетворено представленными объяснениями», но что в то же время оно не подозревает Испанию в опрометчивом желании действовать вопреки Англии и Франции. Лорд Джон Рассел, остававшийся в течение целого месяца сонным и бездейственным, стал проявлять кипучую энергию и величайшую осторожность по мере приближения парламентской сессии. Нельзя терять ни минуты. 17 января он устраивает личное свидание с графом Флао, французским послом в Лондоне. Флао сообщает ему зловещее известие о том, что его повелитель считает необходимым «послать в Мексику дополнительные силы» и высказывает мнение, что Испания своей опрометчивой инициативой испортила все дело, что

«союзники должны теперь двинуться в глубь Мексики и что не только намеченные силы оказываются теперь недостаточными для операции, но что и сама экспедиция принимает такой характер, при котором Луи Бонапарт не может согласиться на то, чтобы французские силы были слабее испанских или рисковали скомпрометировать себя».

Аргументация Флао была отнюдь не убедительна. Если Испания нарушила рамки соглашения, то одной ноты, посланной в Мадрид из Сент-Джемса или Тюильри, было бы достаточно, чтобы заставить ее отказаться от своих смешных претензий и вернуть ее к той скромной роли, которую предуказывал ей договор. Но нет. Ввиду того, что Испания нарушила договор, — нарушение чисто формальное и незначительное, ибо преждевременное прибытие в Веракрус испанских сил не вносило никаких изменений в официальные цели и задачи экспедиции, — ввиду того, что Испания осмелилась бросить якорь в Веракрусе в отсутствие английских и французских сил, Франции ничего не оставалось, как идти по стопам Испании, следовательно нарушить соглашение и не только увеличить свои экспедиционные войска, но и изменить весь характер операции. Конечно, союзным державам не нужен был никакой предлог для того, чтобы раскрыть истину и в самом начале экспедиции пренебречь всеми официальными предлогами и целями, которые выставлялись для ее оправдания.

Соответственно этому Джон Рассел, хотя и выразил «сожаление по поводу шага», предпринятого Францией, тем не менее одобрил его, заявив графу Флао, что «у него нет никаких возражений от имени правительства ее величества против основательности французских доводов». В депеше, датированной 20 января, он сообщает графу Каули, английскому послу в Париже, содержание этой своей беседы с графом Флао. За день до этого, 19 января, он послал сэру Ф. Крамптону, английскому посланнику в Мадриде, депешу, представляющую собой курьезную смесь лицемерной болтовни, предназначенной для британского парламента, и хитроумных намеков мадридскому двору относительно действительной ценности тех либеральных словечек, которые он так щедро расточает. «Выступления маршала Серрано, — говорит он, — рассчитаны на то, чтобы вызвать некоторое беспокойство», не только вследствие преждевременного отъезда испанской экспедиции из Гаваны, но и вследствие «тона прокламаций, опубликованных испанским правительством».

Но одновременно с этим наш bonhomme [добряк. Ред.] подсказывает мадридскому двору благовидные доводы для оправдания явного нарушения договора. Он вполне убежден, что мадридский двор не имеет в виду ничего дурного; но ведь командиры, находящиеся на далеком расстоянии от Европы, иногда проявляют «опрометчивость» и требуют «весьма тщательного надзора за собой». Так добряк Рассел предлагает свои услуги, чтобы переложить ответственность с мадридского двора на неосторожных испанских командиров, «находящихся на далеком расстоянии» и недоступных даже для проповедей добряка Рассела. Не менее курьезна и другая часть его депеши. Союзные войска не должны лишать мексиканцев права «избрать свое собственное правительство», тем самым давая понять, что в Мексике «не существует правительства», что, наоборот, под покровительством союзных завоевателей мексиканцы должны избрать не только новых губернаторов, но и установить «новую форму правления». «Учреждение ими нового правительства порадует» британское правительство; но, конечно, военные силы завоевателей не должны влиять на ход всеобщего голосования, с помощью которого они рекомендуют мексиканцам установить новое правительство.

Разумеется, самим командующим вторгшихся вооруженных сил предоставляется судить о том, какая новая форма правления «приемлема или не приемлема для мексиканцев».