Том 15. Дела и речи

С самого рассвета около тюрьмы собралась огромная толпа. К тюрьме примыкает сад. Там построили эшафот. В стене сделали пролом, чтобы провести через него осужденного. В восемь часов утра, когда толпа наводнила соседние улицы и двести «привилегированных» зрителей собрались в саду, осужденный показался в проломе стены. Он шел твердыми шагами, высоко подняв голову; он был бледен, красные круги от бессонных ночей окаймляли его глаза. За последний месяц он постарел на двадцать лет. Этот тридцатилетний человек казался пятидесятилетним. «На голове его был белый колпак из бумажной ткани, приподнятый на лбу, — говорит очевидец, — он был одет в тот же коричневый сюртук, в котором был на суде, и обут в старые туфли». Он обошел часть сада по дорожке, специально для этого случая посыпанной песком. Его окружали конвойные, шериф, помощник шерифа, королевский прокурор, писарь и судебный пристав. Руки его были связаны, плохо связаны, как вы увидите дальше, хотя, по английскому обычаю, не только кисти рук удерживались на груди веревкой, но и локти были стянуты за спиной. Он шел, не спуская глаз с виселицы. На ходу он громко повторял: «О, мои бедные дети!» Рядом с ним шел капеллан Бувери, отказавшийся подписать просьбу о помиловании, и плакал. Посыпанная песком дорожка вела к лестнице. С перекладины свисала петля. Тэпнер поднялся по лестнице. Палач дрожал, — ведь палачи низшего разряда иногда бывают взволнованы. Тэпнер сам встал под петлю и просунул в нее шею, и так как руки его были связаны слабо, он, видя, что растерявшийся палач плохо справляется со своим делом, сам помог ему. Потом, «как будто предчувствуя, что должно произойти», говорит тот же очевидец, он сказал: «Свяжите же мне руки покрепче». — «Это ни к чему», — ответил палач. Пока Тэпнер стоял так, с ногами на крышке люка, с петлей на шее, палач надвинул ему на лицо колпак, оставив открытыми только бледные губы, шептавшие молитвы. Люк, готовый раскрыться под ним, был размером около двух квадратных футов. Через несколько секунд, приблизительно столько, сколько нужно было, чтобы повернуться, палач нажал пружину. Под осужденным открылась дыра, он сразу провалился туда, веревка натянулась, тело начало вращаться, всем показалось, что человек уже мертв. «Полагали, — говорит очевидец, — что смерть наступила мгновенно от разрыва спинного мозга». Он ведь упал с высоты четырех футов, а это был человек высокого роста. И тот же очевидец добавляет: «Зрители вздохнули с облегчением, однако не более, чем на две минуты». Вдруг человек — еще не труп, но уже призрак — зашевелился; ноги его поднялись и опустились одна за другой, словно пытаясь подняться по несуществующим ступеням, та часть лица, которая не была закрыта колпаком, стала страшной, руки, почти свободные, сходились и расходились, «как будто моля о помощи», говорит очевидец. Ремень, стягивавший локти, лопнул во время падения. От его судорожных движений веревка начала колебаться, локти несчастного задели край люка, он уцепился руками за этот край, оперся на него правым коленом, тело приподнялось, и повешенный наклонился над толпой. Потом он снова упал, и все началось сначала. «Это повторилось два раза», — говорит очевидец. Во второй раз он приподнялся на целый фут; веревка на мгновение ослабла. Затем он сдвинул колпак, и толпа увидела его лицо. Очевидно, это продолжалось слишком долго. Нужно было кончать. Палач, который спустился с эшафота, снова взошел на него и — я все еще цитирую очевидца — заставил несчастного «выпустить край люка». Веревка сдвинулась, она очутилась под подбородком, палач перевел ее за ухо и навалился на плечи осужденного. Несколько секунд палач и призрак боролись друг с другом. Палач одержал верх. Потом этот несчастный, тоже осужденный, бросился в люк, где висел Тэпнер, охватил его колени и повис на его ногах. Веревка с минуту качалась под тяжестью осужденного и палача, преступления и закона. Наконец палач выпустил свою жертву. Все было кончено. Человек был мертв.

Как видите, милостивый государь, все обошлось прекрасно. Лучшего нельзя было и ожидать. Если этой казнью хотели вызвать крик ужаса, то цель достигнута.

Так как город построен амфитеатром, сцену казни можно было видеть из всех окон. Все взоры были устремлены в сад.

Толпа кричала: «Shame! Shame!» [8]Многие женщины потеряли сознание.

В это время Фуке, тот, кого помиловали в 1851 году, раскаивается. Палач превратил Тэпнера в труп, милосердие снова превратило Фуке в человека.

Последняя подробность.

С того момента, когда Тэпнер упал в отверстие люка, и до того, как палач, когда прекратились судорожные движения осужденного, выпустил его ноги, прошло двенадцать минут. Двенадцать минут! Представить себе, сколько это составляет времени, мог бы только тот, кто знает, на каких часах отмеряются минуты агонии!

Вот, милостивый государь, как был казнен Тэпнер.

Его казнь обошлась в пятьдесят тысяч франков. Не слишком ли это роскошно? [9]