Том 15

Мэтт. Тюремная привычка, сэр. Сочувствовать другим там не дозволено из страха вредных влияний. Пока я не попал за решетку, не помню, чтобы я когда-нибудь жалел себя. A теперь вряд ли буду способен жалеть кого-нибудь другого.

Пожилой джентльмен. Это, я думаю, вполне естественно. Но так или иначе, а наша встреча была для меня весьма поучительна, потому что теперь я по крайней мере знаю, как мне следует поступить в подобном случае.

Мэтт (насторожился). И как же именно — если это не слишком нескромный вопрос?

Пожилой джентльмен. А видите, капитан Деннант, на этот раз — только на один этот раз — посмотреть сквозь пальцы. Счастливого вам пути!

Мэтт. Счастливо оставаться, сэр. Это… это так благородно с вашей стороны. На минуту я почувствовал себя человеком.

Пожилой джентльмен. Знаете, и я тоже. Какое-то такое… родственное чувство. Первородный грех, вероятно. Прощайте!

Уходит, поглядывая на дымок от своей сигары и тихонько улыбаясь. Мэтт смотрит ему вслед, растроганный его добротой.

З а н а в е с  падает.

ЭПИЗОД ПЯТЫЙ

Прошел час. На пригорке среди вересковых зарослей. Двое мужчин и две женщины, приехавшие в стоящем поодаль «Форде», сидят на траве и закусывают. Один из мужчин, лет пятидесяти, в синем костюме, смахивает на моряка торгового флота; возле него на траве концертино. Другой, лет на пять старше, похож на лавочника. Одна из женщин — его жена, добродушная толстуха сорока лет. Другая — сестра лавочника, сухопарая старая дева. Все принаряжены для праздника. Едят с жадностью.

Жена. Капитан, вы же прямо пророк! До чего было паршиво, когда мы выезжали из Ашбертона, а сейчас какая погодка — прелесть! (Ест.)

Капитан. Старому моряку — да не разобраться с погодой — этого, сударыня, не бывает. (Пьет.)

Жена. Я утром Пинкему так и сказала: «Верь, — говорю, — капитану», правда, папочка? (Лукаво.) Я-то, положим, и сама знала, — мозоли у меня нисколечко не болели.

Сестра. Это неприлично, Фанни.

Жена. Ну вот еще! У кого нет мозолей, скажи, пожалуйста? Скушай еще розанчик, Долли, и не расстраивайся. Не налегай ты так на крем, папочка, — и то уж глаза у тебя, смотри, какие желтые.

Лавочник. Когда я только приехал в Девоншир, я мог полфунта крема за один раз усидеть.

Жена. Да, и на всю жизнь испортил себе характер.

Лавочник. Долли, разве у меня плохой характер?

Сестра. Так себе, Джемс.

Лавочник. А по-вашему, капитан?

Капитан. Для жены, может, и плохой. А вне лона семьи вы сущий херувим.

Жена. Ах, капитан, почему вы так ненавидите женщин?

Капитан. Прирожденный холостяк, сударыня.

Жена. С женой в каждом порту, а?

Сестра. Фанни! Право же, это неприлично. И так старомодно!

Капитан. Вы тоже так считаете, сударыня?

Жена. Вы уж не расстраивайте Долли, капитан. Ой! Жук! Вон у меня на юбке! Непонятный какой-то: я таких никогда не видела.

Капитан. Ну так убейте его.

Жена. Почему?

Капитан. Всегда надо убивать, что непонятное.

Жена (сбрасывает жука с юбки). Да это просто божья коровка — бедняжечка! Сыграйте нам, капитан.

Капитан извлекает протяжный вопль из своего концертино.

Ой! Кто это?

Mэтт, в макинтоше, с корзинкой и удочкой, подошел слева и, остановившись, приподнимает шляпу.

Mэтт. Здравствуйте! Простите, не можете ли вы мне указать, как пройти в Бови?

Лавочник. В Бови! Далеконько же вам идти, сэр, — миль двенадцать, когда не больше.

Mэтт. Да что вы! Неужели?

Лавочник. Сперва вниз через Понсуорси на Уайдкомб, потом опять вверх, потом налево, а там еще спросите.

Mэтт. Понимаю. А будет там кого спросить?

Лавочник. Навряд ли.

Капитан. Много наловили, сэр?

Mэтт (открывает корзинку). Восемь. Не очень крупных.

Жена. Ах! Славненькие какие! А уж вкусные!

Mэтт. Разрешите вам предложить?

Жена (жеманясь). Ах, что вы, мне совестно, — такая любезность!

Капитан. Не отказывайтесь, миссис Пинкем. Здешние форели, да после хорошей прогулки, — пальчики оближешь!

Сестра (свысока). Слишком, я бы сказала, любезно со стороны незнакомого.

Жена (вдруг решившись). Ну и что ж такого, если от чистого сердца. Дай-ка мне «Дэйли Мейл», папочка, я их заверну. И большое вам спасибо. Премного обязана.