Том 14. Таежный тупик

Магнитолог Михаил Гусев бросился разбивать плексигласовое стекло окошка. Плексиглас не поддался. Да и напрасным был этот порыв — броситься, обвязавшись веревкой, в помещение станции, — в толще ядовитого дыма уже светились языки пламени…

Останки Алексея Карпенко нашли через день уже на остывшем пожарище. Анализируя его действия, поняли: Карпенко пытался тушить огонь изнутри запасом имевшейся там воды.

Увидев тщетность усилий, схватил одежду и побежал в щитовую обесточить проводку. Так поступить предписывала инструкция. (Оголяясь огнем, проводка могла стать причиной жертв при тушении.) Но, выключив свет, сам Карпенко оказался в ловушке. В темноте и в едком дыму, теряя сознание, он, как видно, споткнулся у самой входной двери.

* * *

Равнодушная Антарктида уже давно ведет счет своим жертвам. Первой из них была пятерка англичан во главе с Робертом Скоттом. Дойдя пешком до Южного полюса (1912 год) и возвращаясь назад, англичане погибли от мороза и истощенья. Сам капитан с двум я спутниками замерз, не дойдя до склада с керосином и продовольствием всего несколько километров.

С тех пор в Антарктиде осталось уже немало людей. Погибали от морозов и от пожаров, проваливались на тягачах в ледяные трещины, гибли при посадках самолетов на лед, при авариях вертолетов, погибали при обвалах ледяного барьера у океана. Из наших первым в 1956 году погиб в Антарктиде молодой парень тракторист Иван Хмара. В Антарктиде мне показали кинохронику высадки первой Антарктической экспедиции. Тогда все еще было в новинку, все было неведомо. На морском льду рядом с кораблем забуксовал трактор. Горячий молодой Иван Хмара попытался вытолкнуть трактор из опасного места. У оператора, снимавшего в эту минуту панораму высадки экспедиции, не дрогнула в руках камера, и остались на пленке две секунды драматической гибели человека. Трактор нырнул под лед, как грузило, а за ним, встав на дыбы, ушли деревянные сани.

Две секунды, и все. Оторопевшие люди стояли у зияющей полыньи.

С тех пор прошло почти тридцать лет. Антарктида многому научила, заставила приспособиться к суровому своему нраву. Теперь существуют жесткие правила жизни и поведения человека на континенте: как одеваться, дышать, питаться; как строить жилища, ходить, на чем ездить, в какое время летать, как преодолевать трещины; что можно и что нельзя делать при здешних ветрах и морозах. Но возможно ли предусмотреть все? Сколько возникает непредвиденных ситуаций! И снисхожденья у Антарктиды не жди.

Чаще всего случается так — человек исчезает без последнего слова. Исключение — самая первая жертва Белого континента. Роберт Скотт, медленно погибая, до последней минуты делал записки. Последняя строчка из его дневника: «Ради бога, не оставьте наших близких». Эти пронзительные слова должны обязательно оживать в нашей памяти при каждом печальном известии с пути исследователей.

…Хоронили Алексея Илларионовича Карпенко 17 января 1983 года на острове Буромского возле «Мирного». По совпадению в этот же день предавали неласковой здешней земле прах капитана Ивана Александровича Манна.

Прославленный полярник, с чьим именем связана вся история советских исследований в Антарктиде, умер дома, в постели, от старости. Перед смертью он попросил похоронить его в Антарктиде. Над могилой сказали: «Он пришел сюда в последний раз, чтобы остаться».

Антарктида прочно входит в судьбу каждого, кто в ней побывал.

* * *

Вернемся, однако, к утру 12 апреля. Пылает вся постройка ДЭС. И уже нет никакого смысла лихорадочно бросать в огонь бруски снега.

Двадцать человек, сбившись в тесную группу, бессильные что-либо сделать, наблюдают, как на глазах у них исчезает основа всей жизни «Востока», то, о чем со дня основания станции говорили грубовато, но точно: «Если в зимнюю пору на «Востоке» что-либо случится с дизельной — кранты!» И вот случилось. «Лицо обжигало, стоять ближе тридцати метров нельзя, а в спину упиралась морозная ночь — минус 70.

Мы вполне понимали: через час такой холод заберется во все пока еще теплые уголки станции. А до ближайшего в Антарктиде тепла — 1500 ничем не преодолимых сейчас километров». (Из дневника А. М. Врач-исследователь Аркадий Максимов вел на «Востоке» дневник. В этих заметках часто будут встречаться строчки из дневника.)

По-настоящему люди испугались только теперь, когда кончилась суета и когда отчетливо прояснилось все, что их ожидало. Но надежда еще была. Надежда темнела баками, стоявшими на санях в десяти шагах от огня. Загорятся или не загорятся? В ту минуту люди не знали еще, как смогут без дизелей распорядиться теплом, заключенным в солярке. Солярка, горевшая в баках ДЭС, посылала языки пламени и на этот главный запас топлива станции. Борис Моисеев: «Я думал: обязательно загорятся. Вначале ближние баки, потом и все остальные. И этот огонь будет для нас последним». Двадцать баков с соляркой стояли в эти минуты между жизнью и смертью двадцати человек. Огонь уже жадно лизал эти баки. Но мороз — диалектика! — мороз был по этому пункту судьбы союзником у людей.