Том 14

Ты, конечно, хочешь своротить мне челюсть, Джон Балджин. Позволь мне сначала сказать, а потом уж бей, если это доставит тебе удовольствие. (Балджин угрюмо останавливается.) Будь я обманщиком, трусом или предателем, вы бы охотно выслушали меня. (Ропот прекращается, наступает мертвая тишина.) Вы думаете, что мне очень выгодна эта забастовка? Есть среди вас хоть один, кто потерпел бы такой ущерб, как я? Есть среди вас хоть один, кто бы на ней потерял восемьсот фунтов с тех пор, как мы бросили работу? Ну, отвечайте же! Сколько потерял старый Томас? Пять, десять фунтов или сколько там? Его-то вы слушали, а что он говорит: «Никто не скажет, что я не верю в принципы… (со злой иронией). Но если Судьба говорит «хватит», нечего идти против нее». А я вам вот что скажу: если человек не решается сказать Судьбе… (с каким-то восторгом): «Я на том стою, попробуй сдвинь, если можешь!» — значит, его принцип — лишь бы брюхо набить! Старый Томас говорит: «Мы должны быть чистые сердцем, честные, справедливые и милосердные и должны покориться Судьбе!» А я скажу, что Судьба несправедлива и жестока. Взять, например, тех, кто живет за холмом, они по себе это знают. Вымотаются за день, и каково им ночью в пургу тащиться в этакую даль! Ведь каждый шаг словно с бою берешь. Может быть, лечь в снег и отдаться на милость милосердной Судьбы? Попробуйте-ка и тогда быстренько узнаете, с кем имеете дело. Нет, только так… (Ударяет кулаком по воздуху.)…в открытой схватке, человек может стать человеком. А старый Томас бубнит: «Уступите, поклонитесь, прекратите эту ненужную свару, и враги, может быть, кинут вам корочку за послушание».

Яго. Ни за что!

Эванс. Будь они прокляты!

Томас. Я этого не говорил.

Робертc (язвительно). Не говорил, так думал! А что о библии говорил? Библия, мол, против! В первый раз слышу, что библия и Судьба рядом идут. Этот молодой человек (показывает на Рауса) сказал, что я дьявол. Будь я дьяволом, тех, кто толкует о сдаче, я бы на медленном огне жарил. Только трусы и предатели могут говорить о том, чтобы сдаться!

Генри Раус (видя, что его брат протискивается вперед). А ну, Джордж, дай ему! Чего он зря языком треплет?

Робертc (выкидывая руку). Постой, Джордж Раус, не время сводить личные счеты. (Раус останавливается.) Тут еще один выступал, мистер Саймон Харнесс. Не очень-то многим мы обязаны мистеру Харнессу и профсоюзу. Что они говорили? «Отступитесь от своих товарищей, а не то мы отступимся от вас». И отступились!

Эванс. Верно, отступились!

Робертc. Мистер Харнесс, может быть, и неглупый человек, но он опоздал. (Убежденно.) Что бы ни говорили мистер Саймон Харнесс, и Томас, и Раус, что бы ни говорил любой из вас, — мы победили!

Толпа подступает ближе, все жадно смотрят на Робертса. Тот продолжает с испепеляющим презрением.