Том 13

«Наши читатели — народ толковый, и когда порою их критика в адрес «Hermann»[399] доходит до нас, мы склонны думать, что неисчислимое большинство читателей» (неисчислимое большинство из 600 читателей — это ведь 599) «куда толковее, чем мы сами» («Hermann»).

Добровольное признание всегда хорошо, даже если оно, как в этом случае, делается с некоторым опозданием. Но все же:

«Вы, старики, сил набирайте,
Кровь в жилах не должна остыть!
Свой долг священный выполняйте,
Под силу вам окопы рыть
И землю относить в корзинах».

(Туснельда утешает Германа[400])

«Висконсин, самый добропорядочный из добропорядочных республиканских штатов, направил своего самого блестящего и дельного оратора г-на Карла Шурца в Массачузетс, дабы смелое слово его агитировало… В своей превосходной темпераментной речи он доказал…»

что? — было бы трудно сказать, если бы ниже не значилось:

«что он не считает себя представителем той великой нации мыслителей, которую именуют германской нацией». (Студиозус Шурц в роли вполне исчислимого меньшинства и автобиографа[401].)

«О юноши, мечи точите!
Как Герман, будьте вы смелы!»

(Туснельда)

«Образчик этого несгораемого муслина мы видели сами и проверили его на свече. Если медленно проводить его над огнем, он совсем не горит; если же подержать его в огне подольше, то он обугливается, но дальше этого места огонь не распространяется. Однако от одной дамы-англичанки, которая видела на выставке отрез большого размера, мы слышали, что этот материал не такой яркий и имеет не такой свежий вид, как необработанный муслин» («Hermann» — редакционное примечание).

«О женщины, призванье ваше
Должны в молитвах вы найти!»

(Туснельда)

Нашему космополитическому сердцу отрадно было видеть, что Арминий, памятуя о том возвышенном моменте, когда он преподносил господину Кошуту западную революцию взамен восточной[402], берет под свое покровительство

«17 миллионов славян Австрии» и «потому не только отводит соответствующему корреспонденту место сразу же после передовицы, но и призывает его выступить на страницах «Hermann» в качестве представителя своего народа». Так как «для республиканцев вопрос о том, на чью сторону встать в итальянской войне, должен остаться открытым»,

то газета высказывается частью за Пруссию, частью за Луи-Наполеона, частью за Италию, частью за Малую Германию, частью за Великую Германию, частью за регентство, частью за имперский парламент, а целиком — за г-на «Бендера: 8, Лестер-сквер, Литл-Ньюпорт-стрит», к которому достаточно обратиться «всякому, кто учился читать» («Печать и мастерская»), с тем чтобы без «обременительного труда над книгами и лекциями» быть посвященным в тайны естественных наук.

* * *

В последнем номере «Hermann» один чех заявляет; «Мы были… первыми в борьбе… за социальную идею».

Духовное лицо, являющееся владельцем этого «форума»[403], замечает по данному поводу: «А разве до чехов швейцарцы не были первыми?»

Единственную социальную идею, за которую швейцарцы действительно боролись первыми, можно выразить следующими словами: «Point d'argent, point de Suisses» («Нет крейцеров — не будет и швейцарцев»)[404]. Новоиспеченный «швейцарец» Фогт и новоотчеканенный «крейцер» Кинкель[405] уж сумеют по достоинству оценить сию социальную идею во всем ее всемирно-историческом значении.

Все в том же «форуме» значится:

«Мы считаем вполне понятным, что английские страховые общества не желают больше акцептовать (!) на страхование немецкие товары, предназначенные для заокеанских мировых рынков».

Сколько «мировых рынков» известно этому «духовному» лицу?

А вот образец связного изложения «Wochenblatt aus London», иначе «Hermann»;

«На усыпанной лаврами могиле Гумбольдта поселилась парочка ласточек. Детская преступность, которую следовало бы вытравить в самом зародыше всеми средствами френологии и физиотерапии, вновь продемонстрирована во всей своей чудовищности девятилетним мальчиком в Шмидеберге».

Суждение «Hermann» о Меттернихе. — Взгляд на политику Меттерниха формулируется следующим образом:

«Там, где Меттерних и иже с ним почти целое столетие глумились и подличали, никакой ангел мира не в состоянии расположиться у ручья, чтобы сладко подремать, как выражается Шиллер». «Попытался бы он» (а именно, Шиллер) «сделать это, скажем, на Минчо».

Превратить Минчо в «ручей» способен разве что изобретатель «заокеанских мировых рынков».

«Hermann» заявляет в статье по поводу

«вакансии в Савойской церкви в Лондоне», что «он» («Hermann») «с каждым днем делается все дороже для своих земляков как в Лондоне, так и на родине».