Том 11

Война против России была-де вначале справедливой, но теперь мы пришли к такому моменту, когда продолжать ее было бы грешно. С самого начала восточных осложнений мы непрерывно повышали наши требования. Мы с нашими условиями двигались по восходящей линии, тогда как Россия спускалась с высоты своей неуступчивости. Вначале Россия претендовала не только на духовный, но и на светский протекторат над турецкими христианами православного вероисповедания, не хотела поступиться ни одним из старых договоров, или хотя бы эвакуировать Дунайские княжества. Она отказалась принять участие в какой бы то ни было конференции держав в Вене и предложила турецкому послу явиться в С.-Петербург или в русскую главную квартиру. Таков был язык России еще 2 февраля 1854 года. Какая разница между тогдашними требованиями западных держав и четырьмя пунктами! Еще 26 августа 1854 г. Россия заявила, что она никогда не согласится принять четыре пункта и предпочтет длительную, отчаянную, пагубную борьбу. И какая опять-таки разница между этим языком России в августе 1854 г. и ее языком в декабре 1854 г., когда она обещала «безоговорочно» принять четыре пункта! Эти четыре пункта представляют собой тот предел, до которого могут повышаться наши требования и могут дойти уступки России. Все, что выходит за рамки этих четырех пунктов, выходит за рамки христианской морали. И что же! Россия приняла первый пункт; она приняла второй пункт; она не отвергла четвертого пункта, потому что он не обсуждался. Остается, таким образом, лишь третий пункт, следовательно, только четвертая часть, и даже не весь третий пункт, а только половина его, то есть всего одна восьмая часть разногласий. Дело в том, что третий пункт состоит из двух частей: часть первая — гарантия целостности турецкой территории; часть вторая — ослабление военной мощи России на Черном море. Относительно первой части Россия высказалась более или менее благосклонно. Остается, таким образом, лишь вторая часть третьего пункта. И даже в этом вопросе Россия высказывается не против ограничения ее господства на море, она возражает только против нашего метода проведения этого ограничения в жизнь. Западные державы предложили всего один метод. Россия предлагает не один, а два других метода; значит и здесь она идет впереди западных держав. Что касается метода, предложенного последними, то он оскорбляет честь Российской империи. Но нельзя оскорблять честь государства, не сократив его силы. С другой стороны, нельзя сокращать его силы, так как этим будет нанесено оскорбление его чести. Существуют различные взгляды на «метод», с помощью которого можно, учитывая все «методы», превратить ¹/₈ разногласий в ¹/₃₂ — стоит ли из-за этого жертвовать еще полумиллионом человеческих жизней? Напротив, следует заявить, что мы достигли целей войны. Неужели мы должны продолжать ее из-за одного престижа, из-за военной славы? Наши солдаты покрыли себя славой. Если тем не менее Англия дискредитирована в глазах континента, то

«ради бога», — воскликнул достопочтенный джентльмен, — «не мстите за эту дискредитацию пролитием человеческой крови, а восстановите доверие к Англии посылкой за границу более верной информации».

И в самом деле, почему бы не «поправить» заграничные газеты? К чему приведут дальнейшие успехи союзного оружия? Они вынудят Россию к более упорному сопротивлению. А поражения союзников? Они вызовут возмущение жителей Лондона и Парижа и принудят союзников к более решительному наступлению. Итак, к чему же приведет война ради войны? Первоначально Пруссия, Австрия, Франция и Англия были единодушны в своих требованиях к России. Пруссия уже отошла в сторону. Если и дальше настаивать, то отойдет и Австрия. С Англией останется одна только Франция.

Если Англия будет продолжать войну, руководствуясь соображениями, которые, кроме Франции, не разделяет ни одно государство, то «моральный авторитет ее позиции будет очень ослаблен и подорван». Напротив, путем мира с Россией Англия — даже если этот мир уронит ее престиж, который ведь от мира сего, — усилит свой «моральный авторитет», а его не изъест ни ржавчина, ни моль. Кроме того, чего собственно добиваются те, кто не соглашается на русский метод выполнения второй части третьего пункта? Может быть, расчленения Российской империи? Это невозможно сделать, не вызвав «войны национальностей». Но захочет ли Австрия, сможет ли Франция поддержать войну национальностей? Если Англия пожелает развязать «войну национальностей», то ей придется вести ее одной, — а это значит, что «она на нее вовсе не решится». Итак, не остается ничего другого, как выставлять только то требования, на которые Россия согласна.