Том 11

Лондон, 26 января. Когда гонец султана Мелик-шаха прибыл в Аламут и потребовал от Хассан-бен-Саббаха сдаться, то вместо ответа «старец с гор», обратившись к одному из своих федаи[9], повелел, чтобы тот убил себя. Юноша тотчас же вонзил себе кинжал в грудь и упал бездыханный на каменный пол. Так и «старец» [Абердии. Ред.] из коалиции потребовал, чтобы лорд Джон Рассел, пожертвовав собой ради него, убил себя в палате общин. Однако Рассел, этот старый парламентский человеколюбец, в чьем толковании заповедь «люби ближнего своего, как самого себя», всегда означала «своя рубашка ближе к телу», предпочел убить самого «старца». Мы не обманулись в Робаке. Свое предложение он внес по уговору с Расселом, чтобы при крушении коалиции спасти «лучшую часть» ее — вигов.

И в самом деле! Предложение Робака направлено не против министерства в целом, а против «ведомств», которым непосредственно поручено ведение войны, то есть против пилитов[10] К тому же ясно, что Рассел при открытии парламента отнюдь не случайно заявил, что основа для переговоров вовсе не есть основа, поскольку Россия оставила за собой право оспаривать каждый из четырех пунктов, и что переговоры не являются по существу переговорами, раз английский кабинет еще никого не уполномочил их вести. Едва только Робак заявил о своем предложении, — это было во вторник, — как Рассел вечером того же дня написал «старцу», что целью этого предложения является выражение недоверия военному ведомству (пилитам), а потому он вынужден вручить свою отставку. Абердин отправился в Виндзорский замок к королеве и посоветовал ей принять отставку, что и было сделано. Мужество «старца» понятно, поскольку известно, что Пальмерстон в отставку не подал.

Палата общин узнала об этих важных событиях на заседании в четверг. Она отсрочила свое заседание, а Робак свое предложение до сегодняшнего вечера. Все члены палаты общин бросились в палату лордов, где ожидалось объяснение Абердина. Последний, однако, был достаточно ловок, чтобы не явиться на заседание, — опять-таки под предлогом поездки в Виндзор, — и герцог Ньюкасл повторил в палате лордов те же россказни, что и Пальмерстон в палате общин. Тем временем виги, члены палаты общин, с ужасом узнали в палате лордов, что их план разгадан и путь к отступлению отрезан. Тори отнюдь не горели желанием снова обеспечить вигам за счет пилитов их старую привилегию «божьей милостью откупщиков Британской империи». Они побудили лорда Линдхёрста внести предложение, которое в отличие от предложения Робака направлено не против отдельных министерств, а против правительства в целом и не ограничивается лишь осуждением — а la Робак, — а прямо ставит правительство в положение обвиняемого. Заявление Линдхёрста дословно гласило:

«В пятницу 2 февраля я внесу предложение о том, что, по мнению данной палаты, крымская экспедиция была предпринята министрами ее величества при крайне недостаточных средствах, без надлежащей предусмотрительности и достаточного изучения вопроса о характере и силе сопротивления, которого можно было ждать со стороны врага, и что нерадивость и неуменье, проявленные правительством в деле руководства кампанией, привели к самым гибельным последствиям».

Не приходится сомневаться в том, что предложение Линдхёрста в такой же мере направлено против вигов, в какой предложение Робака — против сторонников Абердина, Заметим кстати: лорд Джон Рассел через Хейтера сообщил палате общин, что при первой же возможности — следовательно сегодня вечером — он объяснит причины своей отставки. «Кто ничего не ждет, тот не обманется»[11].

Написано К. Марксом 26 января 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 47, 29 января 1855 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

К. МАРКС ПАРЛАМЕНТСКИЕ ДЕЛА

Лондон, 27 января. Облик и тон вчерашнего заседания палаты общин дают яркое представление о том, как низко пал теперешний английский парламент.

К началу заседания, около четырех часов пополудни, зал был переполнен, так как ждали скандальной сцены — объяснения лордом Расселом причин своей отставки. Но как только закончились дебаты личного характера и начались дебаты по существу дела — о предложении Робака, — возмущенные патриоты поспешили на обед; зал заседаний опустел, кое-где раздались возгласы: «голосовать, голосовать!» Наступила томительная пауза, длившаяся до тех пор, пока секретарь по военным делам Сидни Герберт не поднялся и не обратился к пустующим депутатским скамьям с пространным, обстоятельным докладом. Затем один за другим стали медленно возвращаться на свои места насытившиеся члены парламента. Когда Лейард начал свою речь, приблизительно в половине десятого вечера, присутствовало около 150 депутатов; когда же он ее кончил, примерно за час до закрытия заседания, зал был снова переполнен. Однако конец заседания походил скорее на парламентскую сиесту.