Том 11

Лондон, 16 мая. Негодование буржуазной оппозиции по поводу голосования в палате лордов в связи с предложением Элленборо является показателем ее слабости. Она должна была бы, напротив, праздновать, как победу, отклонение этого предложения. Заставить палату лордов, этот высший совет аристократии, в ходе торжественных и публичных дебатов заявить, что она удовлетворена тем, как до сих пор велась война, заставить ее во всеуслышание признать Пальмерстона своим вождем и представителем и окончательно отвергнуть даже благие пожелания административной реформы и вообще всякой реформы — какого же более благоприятного результата могли ожидать враги аристократии от предложения Элленборо? Они должны были бы прежде всего постараться дискредитировать палату лордов, этот последний оплот английской аристократии. А они жалуются, что палата лордов пренебрегла возможностью приобрести мимолетную популярность не за счет своих привилегий, а за счет нынешнего кабинета! Если жалуется «Morning Herald», орган тори, орган всех предрассудков «нашей непревзойденной конституции», то это в порядке вещей. Газета «Morning Herald» утешалась надеждой, что после того как вигская олигархия в течение полутора столетий выполняла обязанность друзей буржуазии и «либерального прогресса», роли переменятся, и в течение следующих полутора столетий роль «аристократических» представителей буржуазии и «либерального прогресса» будет поручена тори. «Morning Herald» имела полное законное право сетовать. А буржуазная оппозиция? Неужели она вообразила, что умеренной демонстрации купцов Сити будет достаточно, чтобы толкнуть аристократию на самоубийство, на отречение от власти? Истина, однако, заключается в том, что буржуазия желает компромисса, что она ожидает уступчивости со стороны противника, чтобы получить возможность самой быть уступчивой, что она по возможности хотела бы избежать действительной борьбы. Как только начинается настоящая борьба, на арену проталкивается «миллион», как они называют «низшие» классы, и включается в нее не только в качестве зрителя или третейского судьи, но и в качестве борющейся стороны. А этого буржуазия хотела бы избежать во что бы то ни стало. Аналогичная причина заставляла вигов оставаться вне кабинета с 1808 по 1830 год. Они хотели выбросить своих противников любой ценой, но только не ценой действительных уступок буржуазии, без помощи которой нельзя было выгнать тори, только не ценой парламентской реформы. Мы видели, как двусмысленно пожимая плечами, с какими оговорками и в какой иронической, ничего не говорящей форме Элленборо и Дерби объявили себя сторонниками буржуазной административной реформы, одновременно отмахиваясь руками и ногами от своих мнимых союзников. С другой стороны, мы сейчас увидим, с каким трусливым коварством купцы-реформаторы из Сити с самого начала старались предупредить всякое противодействие со стороны чартистов и временно обеспечить их молчание, чтобы затем, под шумок, вытеснить их с добровольно уступленных ими позиций. У господ из Сити страх и враждебность к мнимым союзникам в такой же мере, как у тори, перевешивают неприязнь к мнимым противникам. Вкратце события развертывались следующим образом:

Ассоциация административной реформы боялась оппозиции чартистов, которые на двух больших митингах, как читатель припомнит, в Сент-Мартинс холле и в Саутуарке, дали успешный бой Национальной и конституционной ассоциации и вынудили ее к отступлению с избранной ею позиции. 26 апреля на квартиру Эрнеста Джонса явился г-н Джемс Акленд (в прошлом агитатор против хлебных законов) и заявил, что он «посланник» Ассоциации административной реформы, которая рассчитывает на поддержку чартистов, так как она стремится к уничтожению «классового законодательства» и к созданию народного правительства. Он пригласил Эрнеста Джонса встретиться в ближайший день с комитетом упомянутой Ассоциации. Джонс заявил, что он не уполномочен давать ответ от имени чартистской партии. Он вынужден отказаться от встречи, пока не посоветуется с Лондонским чартистским исполнительным комитетом[151], который собирается в ближайшее воскресенье.