Том 10

К полудню заседание суда закрылось, и тех из нас, кому не повезло, повели под стражей в тюрьму. Судья поехал домой, адвокаты, полисмены и публика отправились по своим делам, и хозяевами мрачного зала суда остались Пустота, Безмолвие и Стиггерс — газетный репортер, который, как мне сказал один старый китаец, сейчас усядется сочинять отчет, где будет превозносить до небес полицию и чернить китайцев и покойников.

А Сун-си.

НАУКА ИЛИ УДАЧА

— В те времена, — начал свой рассказ достопочтенный мистер К., — азартные игры в штате Кентукки строго преследовались. Однажды десять или двенадцать молодых людей были застигнуты врасплох, когда они играли на деньги в «семерку». Эта игра известна также под названием «старые салазки». Дело подлежало рассмотрению в суде, защитником на процессе должен был выступить Джим Сторджис. Чем более раздумывал Сторджис и чем внимательнее вчитывался он в показания свидетелей, тем яснее ему становилось, что дело безнадежное. Молодые люди действительно играли в азартную игру, играли на деньги, от этого факта никуда не скроешься. Опрометчивость Сторджиса вызвала прилив сочувствия к нему в обществе. «Стоило ли портить столь блестяще начатую карьеру, — рассуждали люди, — и брать защиту в скандальном деле, которое наверняка кончится обвинительным приговором?»

Несколько ночей подряд Сторджис не сомкнул глаз, зато однажды утром он поднялся в превосходном настроении: его осенила идея; он, кажется, нашел выход. Весь следующий день он посвятил совещаниям со своими подзащитными, а также конфиденциальным беседам в узком кругу друзей. В судебном заседании он безоговорочно признал и игру в «семерку», и то, что игра шла на деньги, но с потрясающим самообладанием объявил, что отказывается считать «семерку» азартной игрой. Никто в зале не смог удержаться от смеха. Улыбнулся и судья. Лицо Сторджиса оставалось бесстрастным, даже суровым. Прокурор пытался высмеять его, — однако без успеха. Судья позволил себе затейливо пошутить по поводу позиции защиты, но на Сторджиса и это не подействовало. Положение стало затруднительным. Судья выразил нетерпение и сказал, что шутка зашла слишком далеко. Джим Сторджис ответил, что он не склонен шутить, однако не допустит, чтобы его подзащитные пострадали лишь потому, что кому-то угодно считать игру, в которой они участвовали, азартной. Сперва пусть докажут, что «семерка» действительно азартная игра. Судья сказал, что доказать это ничего не стоит, и вызвал из публики четырех дьяконов — Джаба, Питерса, Бэрка и Джонсона, и двух школьных учителей — Вирта и Мигглса. Единодушно и с большим жаром они разбили юридическую увертку Сторджиса, объявив, что «семерка» — это азартная игра, в которой выигрывает тот, на чьей стороне удача.

— Что вы скажете на это? — спросил судья.

— Я скажу, что «семерка» научная игра! — заявил Сторджис. — И я не замедлю представить доказательства.

Стратегический план защиты стал для всех ясен.

Сторджис назвал целую кучу свидетелей, которые привели множество доводов в пользу того, что «семерка» не азартная, а научная игра.

Дело, которое казалось проще простого, сделалось весьма заковыристым. Судья почесал в затылке и сказал, что не видит выхода из создавшегося положения. И та и другая сторона могут, очевидно, набрать любое число показаний в свою пользу. Судья добавил, что в интересах беспристрастного решения дела он готов пойти навстречу защите, если защита имеет какие-либо практические предложения.

В ту же минуту Сторджис был на ногах:

— Назначьте двенадцать присяжных. Шесть, стоящих за удачу, и шесть, стоящих за науку. Дайте им две колоды карт и свечи. Пусть они удалятся в совещательную комнату. Правда себя покажет.

Против этого возразить было нечего. Четыре дьякона и два школьных учителя принесли присягу в качестве сторонников теории удачи. Шесть поседевших в боях ветеранов «семерки» выступили как сторонники научной теории. Присяжные удалились в совещательную комнату.

Прошло приблизительно два часа, когда преподобный Питерс прислал человека в зал заседания, чтобы занять три доллара у одного из своих друзей. (Движение в публике.) Еще через два часа учитель Мигглс прислал за тем же. (Снова движение в зале.) В течение следующих трех или четырех часов второй учитель и остальные три дьякона произвели аналогичные мелкие займы. Публика, переполнившая зал суда, не расходилась. Бычий Угол давно не сталкивался со столь захватывающей проблемой. Нельзя было также отрицать, что она имела насущный практический интерес для каждого уважающего себя отца семейства.

Конец этой истории может быть изложен в двух словах. На рассвете присяжные вышли, и дьякон Джаб, старшина присяжных, прочитал решение: