Том 1. Тяжёлые сны

Его называли певцом смерти, но разве не он написал хотя бы вот эти строки: «Перед ним раскрывалась очаровательная картина, осененная светло-голубым куполом неба с разбросанными на нем разорванными облаками и озаренная неяркими, радостными лучами клонящегося к закату солнца. Тропинка, по которой он шел, вилась над высоким берегом неширокой, тихо льющейся по крутым изгибам русла реки; неглубокая вода в реке была прозрачна и казалась отрадно-свежею и прохладною. Казалось, что стоит только войти в нее, и станешь вдруг обрадован простодушным счастьем, и сделаешься таким же легким, как купающиеся в ней мальчишки, тела которых казались розовыми и необычайно гибкими».

Нет, это – не Лета, река слез и вечного, темного забвения! Это – не мертвая, запредельная, а живая, земная вода, река счастья…

Но вспомните: в сказках, для того чтобы оживить убитого богатыря, мало было одной живой воды. Сначала непременно надо было омыть его смертельные раны мертвой водой, а уж потом – живой. За этим – великая диалектика самой природы.

Вот и в творчестве Сологуба есть живая и мертвая вода. И очень ошибется тот, кто, не поняв этой нерасторжимой связи, попытается просто отставить в сторону кувшинчик с мертвой водой, а кувшинчик с живой поставит на музейную полку… Чуда воскрешения не произойдет. Загадка творчества и души Сологуба останется непонятой.

Хватит того, что при жизни он страдал от прямолинейной ригоричности критиков. Ослепленные сиюминутным, они того же требовали и от писателя, наделенного открытым третьим глазом. Суть их требований: закрой его! Третий глаз казался уродливым излишеством тем, у которых такового не было…

Творческое наследие Сологуба поистине огромно. Далеко не все стихи вместил в себя синий том, изданный в Большой серии «Библиотека поэта» в 1975 году. Проза его не переиздавалась более полувека, за исключением «Мелкого беса» и десятка рассказов. Пьесы, статьи вообще забыты. Настоящий айсберг, основная часть которого – под водой! Кто из издателей явит Сологуба в целостном единстве, в полном объеме, во весь его духовный и человеческий рост?

А стоит ли?.. – засомневается кто-то. Известно ведь, что вышедшее из-под пера Сологуба не равноценно. Он и сам знал это, и когда у него просили дать стихи для какого-нибудь альманаха, с каменно-непроницаемым лицом осведомлялся: «В какую цену давать стихи? По рублю за строчку или по полтора?» Но бесспорно и то, что среди его стихов были «почти совершенные» (по оценке сверхпридирчивой З. Гиппиус), да и просто – бесценные, за которые и полтора рубля – смешная символическая плата… То же относится и к прозе. Без труда можно обнаружить здесь и повторы, и провалы вкуса, и ложные обольщения, и ядовитые примеси… Но разложить все по полочкам, как в аптеке, невозможно. Тот, кого интересует живая и сложная диалектика творчества, не согласится на искусственное спрямление пути писателя. Читать указующие ярлыки? Не лучший вид чтения! Разумнее почитать самого Сологуба…

Будут – уверена! – читать и восхищенно перечитывать вновь возвращаемого Федора Сологуба. Само собой разумеется, не все нам, а тем более читателям будущего, окажется при этом одинаково близко. Что-то отдалится, станет едва заметной точкой в пространстве, что-то, наоборот, приблизится. Одно ясно: Сологуб – не из тех писателей, которые, хотя бы и посмертно, позволят исчерпать себя до конца. При видимой стилистической простоте, он многослоен и многозначащ.

Вот «Ёлкич» – январский рассказ, сюжетно связанный с событиями кровавого воскресенья – января 1905 года. Мальчик Сима (уменьшительное от Серафим, что значит «пламенеющий») – необыкновенный ребенок, наделенный даром видеть и слышать то, что не видят и не слышат другие. Другие дети смотрят на елку и радуются игрушкам, подаркам… Сима же всей душой жалеет никому не видимого бедного ёлкича – маленького зелененького человечка, который ходит и все ворчит: «Разве моя елка для вас выросла? Она сама для себя выросла!» Сима задумывается, в самом деле, для чего елку срубили? «Ведь она, в самом деле, для себя? И каждый для себя. А то ведь этак каждого придут и возьмут, и сделают, что хотят». Разгневанный «ёлкич» предрекает, что прольется кровь – и в самом деле, Сима, затесавшийся в толпу 9 января, погибает от шальной пули…