Том 1. Серебряный голубь

— Держись крепко.

Сказал и Барану:

— Ты — летун по горам: лети к замку с моим сокровищем.

Оторвал ледяную сосульку у серого камня, дочке дал и сказал:

— Соси, дочка.

Волосатые копытца промелькали над носом повелители, шикнули о зубья его короны (будто невзначай), унеслись в вышину. Король запрокинул голову. Запрокинул голову кузнец. Оба видели, как бросил прыжок ввысь Барана — бросил его на утес, висящий над ними. Миг, и новый прыжок; миг, и новый, и новый. Еще. И еще. На утес с утеса. В яром пропадал Баран скоке, умалился и пропал.

Тут кузнец засунул два пальца в рот, да и свистнул: в ответ пришла городская депутация на голые камни просить у короля помощи. Два представителя Баранов сопровождали ее и в мохнатых копытцах трезубцы сжимали. Между их ветвистыми рогами трепыхались широкие поля шляпы. Толстый горожанин обратился с речью к повелителю:

Городской совет возложил на меня, владыко ледников, туманов и туч, передать тебе, что богатые горожане, полагавшие, будто ты — только древняя сказка, горько раскаиваются в своем неведении. Мы измучены лихорадкой; болотный огонь пожирает наши дома. Мы не знаем, что делать. Протяни же в низины лес твоих молний — уколи лезвиями безумцев. О, пусти шарик свой белый, свой лавинный, поющий шарик. И мы уж не скажем, что ты — преданье.

— Идите с миром.

И опустились в ущелье, сопровождаемые Баранами. Но кузнец сорвал с себя фартук. Он оказался в серебряных латах, двумя горбами выпиравшими грудь.

— Войска ожидают повеления. Эта дикая местность, — вскричал он, указывая на дымные утесы и ледяные пики, — неприступная крепость, в чем ты можешь убедиться.

С этими словами он вынул серебряный ключ, всунул в едва заметную скважину, и ручьи, низвергавшиеся отовсюду, иссякли. Где текли серебряные нити вод, обозначился ряд черных окон с глядящими из них жерлами смертобойных снарядов.

— Вся эта горная местность низвергнет железо и огонь на головы восставшим. — И на диких утесах вдали, вдали поминались отряды Баранов, вооруженных трезубцами. Они протяжно заблеяли на вечерней заре.

Привели трех мохнатых псов, сопряженных серебряными цепями. На густой серой шерсти жадные их торчали узкие морды. И лучились из пастей змейками красненькие язычки, облизывая сырые, черные носики. Были покрыты и лапы их и спины желто-бурой с черными полосами шерстью; уши торчали, глаза хитро ерзали; между лапами свисала черная кожа, бесшерстая: она натягивалась как перепонка, когда пес кидался в воздух. Он носился, вися на перепонках, а длинный, пушистый волчий хвост мел воздух.

Это были летучие псы.

Их привели к королю. И король, сбросив плащ, облекся в пятнистую шкуру оленя. Возложил на власы он рогатую оленью морду и свистнул по воздуху мерцавшим копьем. Оседлав собакину спину, прижал загривок коленями. Собака бросилась над провалом и повисла в воздухе с королем. Стал король носиться над кряжами, припав рогоносной головой к шерстистой морде собачьей, — туда и сюда, туда и сюда, туда и сюда. Красная на желтую шерсть пролилась борода, заревом, краем бурного облака, вставшего между скал. Иногда поворачивал пес морду: узенький язычок тогда лизал королевский нос и рычал. И лизала молния, и рычал гром; и опять молния и гром опять.

II

Королевна обнимала ручкой завитой рог бараний- Дикая ее ужасала скачка. Но Баран ее утешал:

— Не бойся, моя маленькая повелительница.

В другой руке она держала плетеную корзиночку, в которой бился ей поданный плод. Скоро галопом мчались они по леднику: в его зеркале опрокинулось небо и головка малютки из-за ветвистых рогов, и сам опрокинутый в зеркале чужак. Ослепительное царство звонкого льда открывалось направо, открывалось налево. С гребня на гребень прыгал Баран, перенося ее над облачными ручьями. Отовсюду бросились красные отблески, все зажгли; даже коричневое лицо Барана казалось нежным, казалось розовым, когда смехотворный, блеющий лик повернул он к королевне.

— Смотри — все красно, все ясно. Тысячи красных крыл бьются о ледники. Вон и там. Вон и там. Это — вечерние птицы: летят они, летят, уносят день.

И день, унесенный красными птицами, ночь сменяла. Месяц встал червонной скалой, и червонные легли на ледник. И увидели под ногами смехотворную спутницу — Тень.

Где-то сбоку обезглавленный мальчик выше возносил красный пенек шеи, тащась на леднике. Его не заметили. Только из плетеной корзинки в руках королевны забился ей поданный плоду и нежное, точно птичье, раздалось пение:

— Еще отмерзну я.

Но Баран отобрал у нее плетеную корзинку, приподнял крышку. фыркнул носом и закрыл ее вновь.

И они мчались. И показался замок над ужасной пропастью, закрытой тучей, чтобы нежное сердце королевны не билось при виде низин. Черные тени их прыгали и ломались за ними вслед на ледниковых ребрах. Серые стены замка сливались с ночью.